Я так опешила от услышанного, что впала в ступор. Тут же в голове помутилось, а перед глазами все стало расплываться. Все же я превозмогла дурноту и внимательно оглядела своих мучителей. Пупс откровенно наслаждался ситуацией. Министервы отвечали мне снисходительными взглядами, мол, попалась голубушка, так что теперь придётся держать ответ. И лишь в глазах Белявской я заметила проблески сочувствия.

– Да что случилось-то? – наконец обрела я голос, правда внезапно осипший. – Ничего не понимаю. Вы хоть объясните толком.

Я закашлялась, и только это позволило мне справиться с готовыми брызнуть слезами.

– Видите ли, в министерстве получен сигнал о том, что ваша диссертация написана не вами, что вы её купили, – терпеливо пояснила мне Бэла Рустамовна (видимо в этой «могучей кучке» она являлась рупором). – И мы призваны разобраться с этим вопиющим фактом. А вы нам в этом поможете.

Тут Пупс ехидненько улыбнулся, подтверждая слова своей коллеги.

На мгновение мне показалось, что я попала в театр абсурда, где стала одновременно и зрительницей, и главной страдательной героиней. Но в этот же момент и успокоилась:

– Маргарита Васильевна, вам ли не знать, что это моя диссертация! Доказывать, что я не верблюд, я не собираюсь, поскольку презумпцию невиновности никто не отменял. А уважаемой комиссии отвечу: не вы мне шары выставляли, не вам и степени меня лишать.

И я поднялась с места, намереваясь покинуть этих инквизиторов. Но тут впервые заговорила Инга Витальевна. Она роняла слова сухо, колко и размеренно, словно внутри ее действовал метроном, не допускавший ни малейших интонаций:

– А что это вы так вскипятились. Не к лицу преподавателю психологии вести себя подобно истеричной особе. Поступил сигнал, и мы обязаны разобраться. К сожалению, и вам это прекрасно известно, в стране появился новый вид интеллектуальных услуг по написанию работ разного уровня. Как курсовых и дипломных для студентов, так и кандидатских, и докторских для соискателей. Пока мы не имеем оснований полагать, что вы воспользовались подобными услугами, но жизнь есть жизнь. И вместо того, чтобы показывать норов, подумали бы, как облегчить жизнь и себе и нам. Может, присядете обратно?

И я послушно уселась, как школьница. И только тут спохватилась:

– А что за сигнал? Я имею право с ним ознакомиться?

– Ну, это собственно и не сигнал, в привычном понимании этого термина, – оживилась Бэла Рустамовна. – Дело обстоит гораздо хуже. Будь это обычное письмо, или даже анонимка, мы бы решили этот вопрос келейно при любом раскладе. Но, к сожалению, статья опубликована в интернет-газете «Колокол.ру». И сразу же растиражирована по многим изданиям. А у нас в министерстве новые веяния – мы теперь держим руку на пульсе даже виртуальных изданий. Поэтому дело о вашей диссертации взято на контроль самим министром.

Вот тут я и схватилась за голову. Вот он – третий удар моего врага. Как я была права! Но что же делать? Первым порывом у меня возникло желание поделиться с собравшимися своей проблемой. Но тут же передумала. Это лишь усугубит моё положение.

– Я могу ознакомиться с… сигналом? – я даже не сразу смогла подобрать определение.

– Пожалуйста, – Бэла Рустамовна протянула мне распечатку на двух листах, скачанной из Рунета статейки, посвящённой лично мне.

В верхнем правом углу моя фотография. Я стою в пол-оборота на улице и кому-то улыбаюсь. На мне любимый английский костюм синего цвета. Судя по состоянию причёски – фотография сделана в сентябре прошлого года. В принципе снимок получился удачным. Я выглядела очень даже неплохо. Вот только кто меня сфотографировал?

«Куда смотрит министерство образования и науки?»

«…Никуда! Никуда не смотрит наше министерство. Оно слепо, как крот. А если что-то и различает изредка, то в пределах Садового кольца. И что творится за его окраинами, ведать не ведает. О чём это я? Да все о том же, о всеобщей продажности и перекупленности.»

Далее автор впал в морализаторство и общие рассуждения, и лишь затем перешёл к делу:

«…А где примеры, спросите вы? И я отвечу с удовольствием. Взять хотя бы свежеиспечённого кандидата психологических наук Верницкую Валерию Михайловну (Петербургский институт прикладной психологии). В мае она успешно защитила диссертацию на тему игровых зависимостей, собрав превосходные отзывы. Её руководители искренне поздравляли свою подопечную на роскошном банкете, устроенном после защиты! Как же, появился очередной высококвалифицированный специалист.

Вот только одно огромное НО! Диссертация была выполнена безвестным исполнителем некоей фирмы под странным названием «Дилетант», вольготно расположившейся на просторах Рунета. Причём я вполне допускаю, что диссертация была слеплена добротно, качественно и содержала вполне оригинальную идею. И что научный руководитель, и защита, и оппоненты были абсолютно уверены в том, что авторство принадлежит Верницкой В.М. Увы! Если бы так все и было!

Пять тысяч долларов, что заплатила госпожа Верницкая, вернутся ей сторицей. Ведь теперь она легко может повысить тарифы в частной практике, прикрываясь как щитом, заветным званием. Да и в институте она приподнялась в «табели о рангах». Везде плюсы.

И есть только один минус. Это отсутствие совести у нашей героини. Впрочем, какая может быть совесть у психолога, давно связавшего свою судьбу с представителями криминального мира? Но это уже тема отдельного разговора».

Автор данного опуса, судя по всему, решил остаться безымянным. И хотя некоторые обертона были изменены, я сразу же почувствовала стиль Бурталова. Вот значит, как! Значит, он решил вновь атаковать меня. Но в этот раз его номер не пройдёт. За наглую, беспардонную клевету он ответит.