Разве могла я отказать в такой малости своему деловому партнёру (это если в юридическом смысле) и благодетелю (это если по жизни)? Ну, конечно, нет! И я направилась к лифтам.

Когда я вошла, то сразу же по тягостной атмосфере поняла – что-то случилось. Константин Эдуардович здороваясь, как-то виновато улыбнулся. Да и Миша, произнося приветствие, поводил плечами, словно ему что-то мешало, и он хотел почесаться, но никак не мог решиться.

Я уселась за стол лицом к окну и выразительно подняла брови:

– Как я понимаю, имеют место быть какие-то неприятности?

– Что-то типа, – скривился Миша. – Короче, не люблю я таких разборок, но делать нечего. Вот, глядите.

И он протянул мне несколько фотографий.

На первом снимке была запечатлена я, собственной персоной. Я сидела в гордом одиночестве за столиком, мечтательно устремив взор в потолок. По интерьеру я сразу опознала кафе, которое уже по праву можно было назвать институтским, потому что добрая треть преподавателей предпочитала здесь обедать и пить кофе. Судя по моей причёске и одежде, фотография была сделана вчера. Впрочем, это подтверждалось цифровой записью внизу. Недоумевая, кто и зачем решил запечатлеть меня, я взглянула на следующий снимок. Теперь за столиком кроме меня фотограф-вуайерист зафиксировал незнакомца. Он был взят вполоборота, но я сразу его вспомнила…

…Я сидела, задумавшись о чем-то своём, о девичьем, когда рядом со мной кто-то, сдержанно кашлянув, спросил:

– Вы не будете против, если я нарушу ваше уединение?

Я подняла взгляд и увидела, что сбоку от моего столика ожидает ответа мужчина лет сорока – сорока пяти. Плотный, чуть выше среднего роста, шатен с седеющим ёжиком волос. Спокойная, не броская одежда: темно-серый вязаный пуловер, бледно-голубая рубашка и галстук в тон к пуловеру. На первый взгляд, не маньяк и не альфонс, а к прочим я индифферентна.

– Нет, не буду, – ответила я и отвела взгляд.

Тут как раз официантка принесла мне салат, и я занялась им.

Мужчина оказался острословом и, поскольку ему нечем было заняться до выполнения заказа, то принялся развлекать меня байками на всевозможные темы. Справедливости ради замечу, кое-что меня действительно ужасно веселило, а поскольку в его балагурстве не было и намёка на начинающееся ухаживание, а лишь бьющая через край общительность, то я и не выказывала неудовольствия, а напротив, позволила себе поддержать трёп.

Звали мужчину Григорием, и был он профессиональным фотографом. А в подтверждение сказанного он продемонстрировал мне на планшете некоторые свои работы под названием «Осень в Царском Селе». Слов нет, снимки были превосходны – безбрежная синь неба, золото куполов, багряные клёны, потемневшие дубы и бесстыдно оголяющиеся берёзы. А главное, в них чувствовалось настроение. В общем, я получила истинное удовольствие. Но вот обед закончился, мы попрощались, и я направилась в институт в самом благодушном настроении…

…На оставшихся трёх фотографиях также «позировали» я и Григорий. На снимках играли блики, потому что съёмки велись через витринное стекло (с улицы), но тем не менее все было хорошо различимо. Вот он что-то вещает с серьёзным видом, вот он протягивает мне планшет с фотографиями, а вот мы вместе весело смеёмся.

– И что? – недоумевая, вернула я фотографии Черкасову.

– Да вот, очень хочется знать, о чем вы так мило беседовали, – ответил Миша и выжидательно уставился на меня.

– Не пОняла, – с ударением на первом слоге протянула я и в поисках поддержки взглянула на Красовского.

Но последний вновь как-то криво улыбнулся, словно у него зуб разболелся.

– В чем собственно дело, Михаил Александрович, – насторожилась я. – Давайте не будем играть в недомолвки. Для начала я хочу знать, почему вас интересует моя личная жизнь?

– Валерия Михайловна, мне и вправду нужно знать, что вам впаривал этот удод, – туманно пояснил Черкасов.

– Подождите, подождите, – начала я кипятиться. – Объясните, пожалуйста, все с самого начала. Кому взбрело в голову тайком меня фотографировать? Вы что, снарядили за мной постоянную слежку? По какому праву? Мне казалось, что у нас установились такие отношения, что можно задать прямой вопрос и получить такой же прямой ответ, а не снаряжать шпиков. Хотя я все равно не понимаю, что вас могло заинтересовать в моей личной жизни! И теперь у меня встречные вопросы. Как давно вы за мной следите? И почему?

– Эдуардыч, давай подключайся, – взмахнул рукой Черкасов. – А то я устал.

– Валерия Михайловна, – вступил в беседу Красовский. – Мы за вами слежку не снаряжали. Упаси Боже, что вы так могли на нас подумать! Эти фотографии принёс и отдал охране какой-то велосипедист, по виду похож на курьера. Так они и попали к нам. А деятель, что изображён с вами, нас действительно интересует. Вот что вы про него знаете?

– Ну, его зовут Григорием, – остыв, стала объяснять я. – Насколько я знаю – он фотограф. Он показался мне довольно общительным и приятным собеседником. Вот, пожалуй, и все. И вообще, я его видела в первый раз. И как теперь понимаю, в последний.