Я угадала в этих словах намек на то, как неосмотрительно дядюшку Абсалома приняли из милости в доме герцога Таммельнского, и обиженно отвернулась, впрочем, не надеясь, что увлеченный своими фокусами Хорвек что-то заметит.

Разумеется, он оказался прав – я с недоверчивым удивлением раз за разом наблюдала, как люди, повстречавшиеся на нашем пути, невообразимым, загадочным образом чуют колдовство, которое окружало Хорвека. Не осознавая причин своего беспокойства, они неуверенно, но старательно искали причину, сбиваясь с обсуждения обыденных дел на слова, неожиданные для них самих. Только что невольные наши соседи по постоялым дворам и гостиницам спорили о ценах на пшено или же проклинали бездорожье, но спустя несколько минут оказывалось, что беседа их свелась к превращениям, проклятиям и чарам. Невидимая и неслышимая магия заставляла их говорить о самой себе, властно подчиняя все вокруг одной цели – потребности в сотворении колдовства. Хорвек страстно желал колдовать, и люди вокруг чудесным образом начинали хотеть того же, превозмогая страх.

Случаев таких было множество. Как-то раз, в одной из придорожных гостиниц, где мы коротали ночь, под утро я услыхала шорох у нашей двери. Чутье подсказало мне – происходит нечто странное, и я выбралась из-под одеяла, чтобы проверить свои неясные догадки. Хорвек, как мне показалось, крепко спал – за день он доводил себя до полного изнеможения упражнениями в колдовстве. Шагнув за двери, я немедля угодила босой ногой в миску, полную молока. Она стояла аккурат у порога нашей комнаты.

– Ах, чтоб бесы унесли в преисподнюю ту корову, что дала это молоко! – вскричала я, отряхивая ногу. – Чтоб руки отсохли у той ведьмы, что доила ее! Ну а тому, кто принес сюда эту паскудную миску…

– Ох, не проклинайте меня, милостивая госпожа! – в ноги мне упала растрепанная служанка, до сих пор малодушно прятавшаяся в темноте. – Не произносите худого! Ваше слово – закон, что скажете, то и сбудется…

– Если бы… - буркнула я, укрепляясь в подозрениях. – Какой малоумный дух-искуситель нашептал тебе на ухо, что под нашу дверь нужно поставить миску с треклятым молоком?

– Я слыхала, что молоко с кровью угодно вкусу… - начала робко девица, но замялась и не договорила.

– Чьему вкусу, скажи на милость? – с еще большей досадой воскликнула я, разглядев, что пролитое молоко и вправду розоватого цвета. – Молоко с кровью! Кому может прийтись по нраву эдакая дрянь?

Растерянная служанка заплакала, не поднимая голову от пола, и я смогла разобрать лишь несколько слов: «духи», «чары» и «замужество».

– Что за шум ты учинила, Йель, да еще и в такую рань? – услышала я недовольный голос Хорвека.

– Вот уж не моя вина в том, что под нашими дверями полоумные девицы молят духов о замужестве! – рявкнула я, окончательно выведенная из себя всхлипываниями служанки. – Ну, говори, кто надоумил тебя сотворить эдакое непотребство?

– Так все… - пробормотала она, заикаясь и шморгая носом. – Вечером только и разговоров было, что на ночь у нас остановился сведущий господин, и тетушки с кухни сказали, что уж если он не поможет мне свести венец безбрачия – так никто не поможет…

Я не нашлась, что ответить на это, и, резко повернувшись, удалилась в свою комнату, хлопнув дверями перед носом девицы так, что содрогнулась вся гостиница.

– Твои колдовские штучки соберут вокруг нас всех безмозглых девиц и безумцев, которые только водятся в этих землях! Хорошенькое же выйдет у нас приключение!.. – прошипела я Хорвеку, и принялась собираться в дорогу, вполголоса продолжая проклинать чародейство – сон как рукой сняло.

Конечно же, я заметила, как бывший демон перед самым отъездом отдал покрасневшей служанке кусок бечевы, скрученной хитрыми узлами, при этом что-то коротко и тихо ей сказав. Хорвек не отказывал тем, кто обращался к нему за помощью, ни в одной мелочи, словно выполняя неведомый обет.

И везде, где ему довелось колдовать, он оставлял тот самый знак, о котором я уже спрашивала, однако ответ получила весьма общий. Кто-тодолжен был его прочесть и что-то для себя уяснить, но кто и зачем – этого я не знала.

– Все дело в том, что ты излишне важно и загадочно себя ведешь, - выговаривала я ему в дороге. – Как ни посмотришь на тебя – о чем-то думаешь, ни на кого не бранишься, словно ничего вокруг себя не видишь… Конечно, люди тут же думают, что с тобой что-то неладно! А волшебство твое довершает начатое, и вот, к полуночи каждая судомойка уже слыхала, что у нового постояльца есть какое-то тайное дело. А потом им в голову и лезет невесть что. Будь живее, Хорвек! Пни ногой гуся, когда идешь через подворье, обругай стряпню кухарки… Ты же на человека-то не похож, вот в чем беда.

Хорвек коротко и насмешливо благодарил меня за советы, отчего я злилась еще больше. Мне казалось, что он подыгрывает своей магии, настырно лезущей в человеческие умы. До поры, до времени я верила в то, что будь бывший демон чуть неприметнее – перешептываний о колдовстве стало бы меньше.

Однако, тайная сила была куда хитрее, чем я могла вообразить: как-то, въехав в одно из поселений, мы тут же наткнулись на сборище крестьян, явно чего-то ждущих. Завидев нас, они смолкли, а затем какая-то старуха громко завопила:

– Говорила я вам, что сон вещий! Истинный! Вот, прибыли странники, которые мне три ночи кряду виделись!..

К Хорвеку тут же подошел староста и с опаской попросил его в этой деревеньке не останавливаться, однако, по возможности, незваному гостю следовало осмотреть местное коровье стадо – в одну из животин, по мнению крестьян, вселился злой дух. Бабка-шептунья, которой оказалось не по силам подобное задание, несколько ночей кряду видела сон, из которого поняла, что скоро здесь появится человек, умеющий изгонять нечистую силу из скотины.