Данная базовая модель включает разновидности: нормативно-правовую модель (нормативная регуляция); институциональную модель (институциональная регуляция); властную модель (властно-политическое управление, социальный и политический менеджмент, «циркуляция» элит); функциональную модель (регулирования общества как структурно-функциональной системы); синергетическую модель (стохастическое регулирование социальных систем, описываемое с помощью синергетического дискурса).

Дихотомическая модель (на основе бинарной оппозиции «общество/индивиды») позволяет анализировать и сравнивать социальные порядки с точки зрения того, ориентированы они на воспроизводство социума или на воспроизводство индивидов как субъектов социума. Наиболее наглядно дихотомия социальных порядков обнаруживается у Э. Дюркгейма (общества с механической и органической солидарностью); Ф. Тенниса (различение «общины» и «общества»), Г. Спенсера (дихотомия военного и промышленного обществ) и др.

Модели как классификаторы социального порядка обладают как достоинствами, так и недостатками. Главный недостаток – произвольность, условность моделей и моделирования. Даже самые удачные модели есть лишь средство описания и интерпретации. Исследователи трактуют социальные порядки различным образом в зависимости от их социальной, культурной, религиозной принадлежности, жизненного опыта, статуса и т. д. Безусловно, любые модели огрубляют действительность, фокусируют внимание на тех ее сторонах и проявлениях, которые представляются исследователям существенными, значимыми.

Достоинством моделей является их неангажированность (при корректном их использовании). Добросовестные исследователи отдают себе отчет в том, что модель – не более чем инструмент познания. Поэтому предвзятость в их использовании минимизируется. Это относится к таким исследователям, как Макс Вебер. Модели позволяют сравнивать, сопоставлять, проводить более или менее четкую артикуляцию социальных устройств, выводить (хотя и с достаточной степенью условности) критерии различий этих устройств (порядков), даже если они принадлежат различным эпохам.

В отличие от моделей парадигмы социального порядка означают образы, образцы должного социального устройства, складывающиеся в конкретном культурно-историческом контексте, т. е. речь идет не о познавательных умозрительных конструкциях, а об объективных исторических феноменах.

Объективность социальных порядков в данном случае не следует понимать в упрощенном натуралистическом смысле (как материально-вещественную данность). Она означает, что социальные порядки «действуют» независимо от воли и желания отдельных индивидов, на основе заданных алгоритмов.

Конечно, парадигмы социального порядка не сводятся к народным обыденным концептам и установкам. Они являются продуктом рефлективной деятельности ученых. Но при этом научная рефлексия так или иначе есть «отражение» указанных концептов и установок. Решение вопроса о том, как между собой связаны концепты и установки первичного (обыденный уровень) и вторичного уровня (теоретическая рефлексия), является фундаментальной проблемой общественных наук. При этом самой большой загадкой и тайной общественных наук является слово «отражение».

Парадигмальный подход позволяет интерпретировать социальные порядки не произвольным образом, а как бы находясь одновременно внутри и вне них.

Парадигма есть дисциплинарная матрица, система норм, организующих схем, принципов, лежащих в основе научных исследований, интерпретации научных фактов.

Понятие парадигмы обычно связывают с именем Томаса Куна и его знаменитой работой «Структура научных революций» [6].

Парадигма – система образцов, средства постановки и решения проблем в рамках нормальной науки. «Нормальная наука» задает познавательные смысловые границы, в которых реализуются указанные научные и методологические ресурсы.

Роберт Мертон добавляет к куновскому концепту понятие «этос науки» [8, с. 770–782]. Этос науки есть комплекс этических принципов, разделяемых учеными, принадлежащими определенной научной традиции, школе.

Специфика парадигм социального порядка состоит в том, что они связаны не только с этосами ученого мира, но также с этосами общества и культуры, которым принадлежат. Речь идет о ценностных императивах, культурных детерминантах, явно или неявно влияющих на содержание и направленность рефлексии о порядке. Конечно, влияние ценностного культурного контекста на мыслителей не следует преувеличивать. Теоретическая рефлексия обладает известной автономией.

В одну и ту же эпоху, в одной и той же стране могут рождаться теории, учения о природе социального устройства мира, общества, человека, которые не только противоречат друг другу, но «входят в разногласия с этосами более широкого общества» [8, с.773]. Тем не менее, связь теоретической рефлексии о социальном порядке и этосами общества, внутри которых эта рефлексия рождается, существует.

На ранних этапах развития мировой цивилизации парадигма отражает, фиксирует донаучные «народные концепты» социального устройства, обыденные представления относительно того, что есть порядок, каким он должен быть и каким он быть не должен. Из этих представлений и «народных концептов» образуются «образы реальности», выступающие духовным фоном социальной парадигмы.