Рубеж XX–XXI вв. – время появления ряда новых отечественных учебных и монографических изданий по методологии истории, исходивших из теоретического плюрализма. В столице учебные пособия издаются в МГУ и РГГУ: И. Д. Ковальченко «Методы исторического исследования» (М., 1987; переиздано в 2003 г.), Н. Б. Селунская «Проблемы методологии истории» (М., 2003), О. М. Медушевская и М. Ф. Румянцева «Методология истории» (М., 1997), Р. Б. Казаков, О. М. Медушевская и М. Ф. Румянцева «Я иду на занятие… по методологии и теории истории. Учебно-методический модуль» (М., 2002) и др.

Из новейших произведений зарубежных авторов общедоступны книги Д. Тош «Стремление к истине: Как овладеть мастерством историка» (М., 2000); Л. Про «Двенадцать уроков по истории» (М., 2000).

Трудно дать определение предмета истории, приемлемое для всех во все времена. Кажется, все согласны с необходимостью различать безграничный «объект» изучения и взятую из объекта часть – «предмет». Кажется, общепризнано также, что определение предмета истории исторично, т. е. меняется во времени. Это изменение обусловлено расширением круга изучаемых проблем прошлого, выделением новых исторических дисциплин, появлением новых методов их изучения. Что же касается современной дефиниции, то, видимо, наиболее приемлема та, что вытекает из содержания слова «история».

Греческое слово historia означало «рассказ о прошедшем, об узнанном», у греков оно было заимствовано римлянами, перейдя затем во все западные языки.

Слово «история» в среднем включает пять значений, последнее из которых близко к дефиниции нашего предмета: 1) повествование («сочинил историю»); 2) происшествие («попал в историю»); 3) процесс развития («история физики»); 4) жизнь общества, прошлое; 5) наука, изучающая прошлое человеческого общества и являющаяся его памятью.

Таким образом, наиболее удачным определением будет следующее: история – наука, изучающая прошлое человеческого общества в его значительных конкретных проявлениях и с его закономерностями.

Однако является ли историческая наука единственной формой познания прошлого? Разумеется, существуют и другие формы исторического познания (донаучные или ненаучные):

• историческая традиция (одна из самых старых форм исторического познания): передававшиеся изустно и впоследствии записанные мифы, легенды, народный эпос, например: «Илиада», «Одиссея», «Песнь о Роланде», «Песнь о Нибелунгах», русские былины;

• мемуары (В. Г. Белинский писал, что мемуары еще не история, а только материалы для нее; Л. В. Гулыга – что автобиография еще не биография, а только источник к биографии);

• искусство – художественная литература, включая исторические романы, живопись, скульптура, прикладное искусство, фото, кино, телевидение (например, обычный человек, не являющийся историком, ассоциирует Отечественную войну 1812 г. с эпопеей Л. Н. Толстого «Война и мир», а революцию 1905 г. – с фильмом «Броненосец Потемкин» режиссера С. Эйзенштейна и т. д.).

Как уже было отмечено выше, наука – это форма сознания, которой присущи: во-первых, строгая доказательность; во-вторых, не образное, а точное мышление; в-третьих, в ее основе лежат теоретические закономерности.

Таким образом, для исторической науки характерны глубина исследования и осмысления материала. Поскольку история занимается прошлым, критерием при определении ее научности является глубина исследования и осмысления прошлого, и с этой точки зрения, например, «История» Геродота – донаучные исторические знания, книга же «Грибоедов и декабристы» М. В. Нечкиной – наука [9, с. 18–21].

Превращение исторических знаний в науку происходило постепенно: по мере исследования материала, с рождением критики исторических источников и формированием теории познания.

Ф. Энгельс полагал, что история стала наукой на рубеже XVIIIXIX вв. В советское время эта граница нередко отодвигалась почти на полвека вперед, при этом подразумевалось, что в подлинную науку историю превратил марксизм. К настоящему времени проявилась обратная тенденция: исторические знания XVIII в. трактуются уже как научные. В свою очередь, доказано, что до XIX в. в описаниях прошлого еще много оставалось небылиц. Это свидетельствует о том, что указанный Ф. Энгельсом рубеж заслуживает внимания вполне оправданно.