– Добрый вечер, Штефан.

– Линда, здравствуй!

Он оживился, подскочил, выдвинул стул, чтобы меня усадить. А только лишь я села, сразу всунул в руки карту блюд. Но я не торопилась ее открывать.

– Штефан, я пришла сюда не есть.

– Линда, что за разговор может быть на голодный желудок? – чуть просительно сказал он. – Ты настроена против меня. Тебе надо немного успокоиться. Давай просто посидим, как раньше.

К нам уже устремился официант с блокнотом, готовый принять заказ. Но сейчас меня еда волновала в последнюю очередь, поэтому я просто ткнула в первый попавшийся салат. Даже если не понравится – ничего страшного, есть я все равно не хотела. Официант разочарованно предлагал варианты более подходящих для ужина блюд, но так ничего от меня и не добился и покинул нас с горьким сожалением на лице.

– Штефан, почему ты ни разу не сказал, что вы с инорой ернер – родственники?

– Да какие мы родственники? – недовольно ответил он. – Так, одно название. Мы с ней не общались.

– Почему?

– Линда, какая разница, почему мы с ней не общались? – на удивление раздраженно ответил Штефан. – Причем тут она вообще? ечь сейчас идет о нас с тобой, а не погибшей иноре, которая была мне какой-то там родственницей.

– Не какой-то там, а троюродной сестрой.

– Линда, мне не было до нее никакого дела. Она для меня совершенно посторонний человек, понимаешь? Зачем бы я стал поддерживать с ней отношения?

– Кровное родство, – напомнила я.

– Линда, а ты сама будешь поддерживать отношения с детьми своего отца от второй жены? – вкрадчиво спросил Штефан.

– Близкие – вряд ли, – честно призналась я. – Но и бегать от них не буду.

– Я не бегал, – возмутился Штефан. – Мне нечего было ее бояться или чего-то стыдиться.

И слова его прозвучали так странно, что с языка слетело, прежде чем я успела подумать:

– А ей?

После ужина в кафе Штефан вызвался меня проводить. Возможно, он рассчитывал на волшебную силу привычки или воспоминаний – сколько раз мы уже так бродили по городу, и каждый раз эти прогулки заканчивались поцелуями у меня дома. Когда мы вставали из-за стола и он предложил мне руку, меня охватило странное ощущение – словно события последних месяцев мне просто пригрезились, инора ернер жива, а Штефан – самый необходимый мне инор. Такой уверенный, такой надежный, такой знакомы и близкий…

– Линда, ты так странно на меня смотришь.

Удивительно, но звук его голоса привел меня в себя, иллюзии развеялись как не бывало, и снова пришло понимание – все, что было, в прошлом и осталось. А тот инор, который стоит сейчас со мной рядом, хоть и знакомый, но совсем чужой. Он остался в той части моей жизни, которую уже никогда не вернуть.

– Извини, Штефан, я задумалась, – улыбнулась я.

– То, что задумалась, – это уже хорошо, – улыбнулся он в ответ. – А то мне показалось, что ты разучилась это делать. Живешь на эмоциях, ими и руководствуешься. Так нельзя, Линда. Нельзя из-за обиды перечеркивать полностью жизнь, и твою, и мою.

– Штефан, я на тебя не обижаюсь.

– У нас все по-прежнему?

– Смотря что ты под этим прежним подразумеваешь, – осторожно ответила я. – Между нами все закончилось, думаю, даже до того, как ты сказал про это Эмми.

– Линда, я был уверен, что ты уже забыла о моей оплошности, – с досадой сказал он. – Как могло что-то закончиться только потому, что я ляпнул глупость?

Мы как раз вышли из кафе, поэтому я остановилась и сказала:

– А оно закончилось совсем не из-за этого, Штефан. Не надо меня провожать.

– Но я буду волноваться, как ты дошла, – возразил он.

– Не беспокойтесь, инор, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, – насмешливо сказал Дитрих.

Его появление меня не обрадовало, напротив – насторожило. Получается, он за мной следит? Но обдумать это у меня не получилось, поскольку Штефан напрягся, сжал мою руку, довольно болезненно сжал, дае не осознавая это, и зло сказал:

– Это с вами, инор Хартман, ничего не случится? Шли бы вы дальше по своим делам.

– Не вам мне советовать, инор Эггер, – не переставая улыбаться, ответил Дитрих. – Да и дел у меня на сегодня больше нет. Лицензию-то у меня отозвали.

– В самом деле? Вот незадача, – с деланым сочувствием сказал Штефан. – С чего бы это у такого законопослушного инора отзывать лицензию? Ума не приложу.

– А ума вы вообще никуда не прикладываете, – любезно сообщил ему Дитрих. – Инорита же вам ясно сказала, что не хочет, чтобы вы ее провожали. К чему навязываться?

Я чувствовала себя костью, из-за которой грызутся два уличных пса. Ощущения усиливались еще и из-за того, что держал меня Штефан жестко, ничуть не думая, что его хватка может причиять мне какие-то неудобства. И отпускать не собирался. Мне показалось, что сейчас я для него была вообще намного менее важна, чем соперник.