– Дитрих, но ведь он может быть и ни при чем, – возмущенно сказала я. – А вы исключительно из личной неприязни пытаетесь его посадить!

– Я? – теперь возмутился уже он. – Если я его засажу за решетку, то лишь потому, что он виновен, а не чтобы он не мог ухаживать за моей де… секретаршей.

Оговорка его была весьма занимательна. Но я сделала вид, что не обратила на нее внимания.

– Вот уволюсь от вас, и чем вы будете тогда оправдываться? – пригрозила я.

– Не уволитесь, – нахально ответил он. – Я вас буду шантажировать фикусом. Надеюсь, судьба фикуса вам небезразлична?

– О, какие ужасные угрозы. Неужели вы настолько жестокий инор? Никогда бы не подумала.

Я с трудом сдерживала смех.

– А зря, – Дитрих сохранял серьезное лицо. – Не в ваших интересах оставлять заложника.

– Я заберу его с собой, и у вас не будет возможности мне угрожать.

Почему-то захотелось показать ему язык и заявить: «Что, съел?» Но солидому дипломированному алхимику это не к лицу, поэтому я пыталась держать себя в руках. Из последних сил пыталась.

– А я вам его не отдам.

– Как это вы можете мне не отдать мою собственность?

– Честно украденную в соседском кафе? – ехидно спросил он. – О, придумал. Я же ещё могу вас шантажировать тем, что донесу на вас в Сыск. Знаете, какой срок за такое серьезное преступление против Гарма? Вот то-то же. Лучше не доводите меня до крайности.

Он принял необычайно серьезный вид. Даже поправил несуществующий галстук.

– И что теперь? – жалобно спросила я. – Мне всю жизнь придется у вас работать?

– Конечно, – ответил он.

– У меня недостаточно высокая квалификация, напомнила я. – Дитрих, вы можете найти кого-нибудь получше…

– Квалификацию повысим, я ради своего персонала готов на любые жертвы. Вот прямо хоть сейчас. Помнится, у нас были проблемы с конспирацией…

Он с важным видом подошел ко мне и состроил страдальческую гримасу, словно ему предстояло нечто ужасное. Нечто такое, на что он идет исключительно ради дела. Тут я не выдержала и рассмеялась в голос.

– Дитрих, не надо таких жертв. Если вам себя не жалко, то напоминаю – рабочее время у меня уже закончилось. Так что идите-ка вы домой.

– А конспирация? – грустно сказал он. – Линда, у вас здесь так уютно, что уходить не хочется.

– Придется, – твердо ответила я. – Не будете же вы спать здесь на табуретке или на коврике в прихожей?

– Мне тоже кажется, что он слишком короткий…

Дитрих с надеждой на меня посмотрел, отклика не дождался, вздохнул и начал прощаться.

Стук в дверь раздался почти сразу после его ухода. Я было решила, что он что-то у меня забыл, но нет, на пороге возник мрачный Штефан. Он сделал попытку пройти, но я его не впустила – на сегодня лимит иноров в моей квартире был исчерпан, и лишние мне были не нужны.

– Штефан, я очень устала, мне не до разговоров, – твердо сказала я.

– Линда, не можешь же ты перечеркнуть в одночасье все, что между нами было? – умоляюще сказал он. – Ты сейчас совершаешь ошибку, поверь. Этого Хартмана не просто так выгнали из Сыска…

Он сделал паузу, ожидая от меня какой-то реакции, но я молчала.

– Я понимаю, ты ему благодарна, что он в такой сложной для тебя ситуации взял на работу. Но, Линда, ничего хорошего тебя с ним не ждет.

– Возможно, – ответила я. – Но с тобой, Штефан, меня тоже ничего больше не ждет – ни хорошего, ни плохого. Спокойной ночи.

Дверь я зарыла сразу, хоть он и пытался мне сказать что-то еще. Нет, Штефан, ничего тебе не изменить. Я не знаю, будет ли у меня что-то с Дитрихом, но с тобой уже точно – нет.

Утром меня разбудил посыльный из цветочного магазина. Обижать мальчика я не стала и взяла корзину, хотя она была от Штефана, который не забыл вложить не только карточку, но и письмо. Такое красивое письмо, что я зачиталась. Наполненное глубокими чувствами, заверениями в вечной любви и просьбами о прощении. Хорошо, что короткое, а то бы я от восхищения эпистолярными талантами бывшего жениха могла и на работу опоздать. А так посмеялась, позавтракала, да и убежала из дома. Штефану я вчера сказала все, что думаю, и никаким письмам это не изменить. Не знаю, прав ли Дитрих, когда говорил, что Штефан меня привораживал, но если даже и так – приворот прошел, а от нового меня защищает выданный на работе артефакт.

Дитриха уже не было, но у меня на столе лежала бумажка, гордо озаглавленная «Отчет для инора Кремера», которую я с интересом изучила и из которой я не поняла ровным счетом ничего, кроме одного-единственного факта – наблюдение проводится и все встречи бедной Магдалены Кремер записываются. И делает это, скорее всего, не сам Дитрих, а кто-то им нанятый. Про полынь, которую мне пытались вручить для анализа, в отчете не было ни слова. Впрочем, она могла и не иметь никакого отношения к делу инора Кремера. Чем ещё занимался мой работодатель, я не знала, что было вполне понятно – я же для него просто секретарша, а не напарник. Я задумалась, не хотелось бы мне стать его напарником, но решила, что нет. Сыск меня не привлекал, я и сейчас с большим удовольствием попробовала бы устроиться на одно из тех предприятий, что прислали вчера письма. Если бы не… фикус. Да, конечно, я не могу оставить беззащитное растение на растерзание бессердечному шантажисту. Фикусовый лист чувствовал себя прекрасно, бугорки, которые вчера были лишь намеком на корешки, сегодня вытянулись и выглядели крепими беленькими отростками, вызвавшими мое законное восхищение. Полюбовавшись немного на уворованный лист, я достала из ящика стола очередной учебник и погрузилась в мир алхимии. Если не получается улучшать рабочие навыки, будем поднимать теорию. Хотя теоретическая алхимия – это совершенно неправильно, но практики у меня пока не предвидится, разве что Дитрих все же настоит на анализе полыни? Теперь я даже жалела, что оказалась. Вдруг бы там обнаружилось что-то неожиданное? И потом, Эмми утверждала, что когда я вожусь с зельями в лаборатории, вид у меня вдохновенный, и это меня очень красит. Да и сидеть без дела тоскливо. Читать намного интереснее, если знаешь, что все это сможешь применить…