Должно быть, заживать ожогам Эрниваля и в самом деле помогали боги, потому как вскоре он уже мог вставать и просил даже разрешить ему пройтись возле повозки и подышать свежим воздухом. Гальн лишь удивлённо разводил руками, говоря, что видит такое впервые и что, судя по всему, сам бог врачевания Лепан осенил юношу своей милостью.

Когда Эббен Гальн разбудил Рию, от усталости задремавшую прямо на куче бинтов, она узнала, что обоз уже недалеко от предместий Энгатара. Наконец, у неё появилась возможность просто отдохнуть. Девушка направилась к повозке с сеном в надежде полежать на мягком и посмотреть на звёзды и с удивлением встретила там Эрниваля.

— Рия, — юноша улыбнулся здоровой частью лица и от этого зрелища по спине девушки пробежали мурашки. — рад тебя видеть. Признаться, когда в той мясорубке на нас пошёл сам вековой лес, я уже и не надеялся вновь увидеть звёздное небо. Лязг, хруст, крики, ржание коней, а потом — огонь… Нестерпимый жар и боль. Тогда у меня промелькнула мысль, что я погиб и угодил в Ад. Но потом я очнулся, открыл глаза и увидел тебя. Говорят, нас накрыло пламенем от своих же. Магам отдали приказ.

— Не магам. — Рия осеклась. — Там был лишь один. Игнат.

Эрниваль изменился в лице.

— Так значит… — Он провёл по обожжённой части лица ладонью. — Это сделал Игнат?

Рия лишь молча кивнула.

— В таком случае, он спас меня и остальных, кому удалось выжить после ожогов.

Девушка изумлённо открыла рот, не веря своим ушам.

— Там было страшно, Рия. Я видел, как эти… твари, эти деревья разорвали лошадь напополам. — Эрниваль замолчал и взглянул на бесконечную россыпь звёзд на ночном небе. Он вздохнул и продолжил. — Знаешь, по пути в Мейеран вместе со Святым воинством я познакомился с одним парнем. Его звали Дин, сын бондаря с улицы мастеров, до войны был у своего отца подмастерьем. Лошади ему не дали, и он переживал, что мы не нагоним войско Энгатара до битвы. Он мечтал когда-нибудь стать настоящим рыцарем, всё просил меня повторить рыцарскую клятву и пытался вызубрить её во время пути. Казалось, он знает все истории о рыцарях, что прежде были простолюдинами. Говорил, что многие из них брали себе фамилии по прежней профессии, своей или отца, и какой-нибудь сир Вернон Смит наверняка раньше был сыном кузнеца или сам работал в кузнице. Он мечтал, что когда-нибудь к нему будут обращаться сир Дин Купер, а он с гордостью будет рассказывать детям и внукам, что был когда-то простым бондарем. Дин мечтал проявить себя, прославиться… В битве ходячие деревья раздавили его голову ветвями. А многих, чьих имён я не знал, просто затоптали! — Юноша осёкся и на мгновение замолк. — Учение Троих учит всегда сохранять здравый рассудок и, скрепя сердце, беспощадно разить врага до последнего вздоха. Но в тот момент я был готов броситься наутёк, ибо большего ужаса я не испытывал никогда в жизни. Я схватил первого раненого беднягу, который корчился на земле, и бросился прочь, не помня себя от страха. Я проклинаю себя за малодушие, и бесконечно благодарен Троим за то, что дали мне шанс выжить и искупить этот недостойный поступок. Отец поставил меня во главе отряда, а я привёл людей на верную смерть. Да ещё и впал в панику, как мальчишка.

— Но пламя сделало это с тобой… Твоё лицо… — голос Рии задрожал. — оно обезображено…

— Лучше ходить с обезображенным лицом, чем с обезображенной трусостью душой. По возвращении в Энгатар, я буду верно служить отцу, Церкви и королю. Только так я смогу искупить свою вину перед ними, перед Дином и всеми теми, кого я привёл на смерть. Если бы только после марша я дал людям и лошадям отдохнуть, если бы так не спешил нагнать королевские силы, всё могло бы быть иначе.

— Я всё равно не могу простить Игната за это.

— Он выполнял приказ. Я уверен, — Эрниваль улыбнулся. — ему самому это было не по нраву. Но всё же войско короля одержало победу, и не в последнюю очередь благодаря ему. Если мне и есть, за что на него злиться, так это за то, что он не дал мне погибнуть на поле боя, как и подобает истинному рыцарю Церкви!

— Чёрт побери! — вспыхнула Рия. — Какие же вы оба болваны! — после этого девушка быстрым шагом ушла в другую повозку.

Энгатар встречал непривычной тишиной. То есть, конечно, торговцы всё так же зазывали прохожих, простой люд всё так же спешил куда-то, но при этом чувствовалась некая настороженность, будто бы все эти ведущие себя как ни в чём ни бывало люди готовы, чуть что, мгновенно спрятаться по домам и не издавать ни звука.

— Это что ещё за угрюмые рожи в серых балахонах? — хмурился Дунгар, глядя в окно. — То тут, то там мелькают. Раньше я их точно не видал, церковный орден что ли какой-то новый? От этих нахлебников и так не продохнуть. Как только в стране неспокойно, тут же, как грибы после дождя, появляются очередные ордена поклонников какой-то там пречистой задницы. И начинают зазывать в свои ряды во имя какого-нибудь благого дела. Да вот только действительно благих дел от них и не дождёшься! Нет, чтобы улицы подмести или урожай убрать помочь, куда уж там! Наберут таких же голодранцев, наклянчат денег, нацепят одинаковое тряпьё и отправятся к чёрту на рога в паломничество к какому-нибудь камню, под которым высморкался какой-нибудь святой Белендор! А порой ещё и мощами торговать начинают. Ууу! Тут уж самая настоящая ярмарка болванов начинается. Прохожу я как-то возле Церкви Троих, погода прелестная, дай, думаю, прогуляюсь. Глядь, а там уже прилавки соорудили. Мол, орден пресвятого-кого-то-там из паломничества вернулся. Откуда — я так и не понял, то ли из Анмода, то ли из Нуаммара… Я праздного интереса ради подхожу к прилавку, а мне в лицо тычут каким-то ошмётком сушёным. Мол, ухо святого Реджинальда-чудотворца, который взглядом мог отгонять змей. Я, разумеется, вежливо отказался. И знаете, что? Пока я проходил мимо прилавков, мне разные люди трижды пытались впарить ухо святого Реджинальда, дважды — нос, и шесть, нет, семь раз предлагали приобрести его указательный перст! И тогда я задумался, кто же был большим уродом — Реджинальд-чудотворец или эти ушлые оборванцы, наживающиеся на доверчивых дурачках…

Среди тех троих, кто был в повозке в этот момент, Драм смеялся громче всех. Видимо, ему казались особенно смешными обычаи поклонения мощам святых среди жителей поверхности.

— Да уж, — усмехнулся Игнат. — Кажется, здесь, в Церкви Трёх, тоже хранится кость какого-то короля?

— Ага, Эйермунда Святого. — кивнул Дунгар. — То немногое, что удалось выкопать из его погребального костра, который он сам для себя и сделал. Мне всегда было интересно, неужто людям не приходит в голову, что, припадая к полу перед очередными мощами, они рискуют поклониться костям какого-нибудь разбойника или грабителя? А то и вовсе осла или собаки!

Игнат засмеялся словам гнома. Драм заметил, как настороженно глядят ни них через окно прохожие и как внимательно их провожают недовольным взглядом люди в сером. Впрочем, за последнее время он видел слишком много, чтобы слишком сильно удивляться этому. В конце концов, идёт война, с чего бы людям на улице веселиться, да и подобная реакция на звуки смеха из повозки, возвращающейся с битвы, вполне объяснима. Дунгар странным образом повеселел, должно быть, это связано с возвращением в знакомые места. И всё же что-то в городе изменилось. Старый гном мог этого и не замечать, но Драм прямо кожей чувствовал напряжение в воздухе. И ему это совсем не нравилось. Необходимо выяснить, что происходит. Хотя бы для собственного спокойствия.