— Постучать не забудь, а то нарвёшься.

Внутри всё кипело, прям очень хотелось врезать Коле, по его довольной морде. Но надо отпроситься и попасть домой, остаться одной хоть на какое-то время и обдумать всё произошедшее.

Постучала в дверь шефа и сразу вошла. Если суждено что-то увидеть, что видеть ей не положено, то пусть. Лучше сейчас.

Антон стоял у окна спиной к даме, восседавшей на его месте. Халат расстёгнут, впрочем, как обычно.

Повернулся к Марине.

— Марина Викторовна, что-то хотели? Давайте позже, хорошо?

— Я отпроситься. Мне домой надо.

— Идите, вы у врача были? — глаза его, тёплые, со смешливыми искорками, смотрели так знакомо, так по-доброму.

— Да, так я пойду?

— Конечно, позже поговорим. Я немножко занят. — Марине показалось, что Антон ей проказливо подмигнул. Да ну, нет, точно показалось.

Марина скользнула оценивающим взглядом по даме-проверяльщице, сделала выводы, ну совсем не утешительные для себя, и пошла домой.

На улице, на морозе ей стало легче. Физически легче, но никак не морально.

Если бы кто-нибудь знал, какие мысли крутились у неё в голове. Различные доводы противоречили друг другу, вставали по разные стороны, ссорились, спорили и буквально разрывали мозг.

Но Марина гнала их. Главное — пережить остаток этого дня и ночь, а утром… Утром всегда легче думается. Так что надо дождаться утра.

========== Часть 11 ==========

Дом встретил криками матери. Но почему-то Марину они не тронули.

— Мариночка, кушать будешь? — спросила тётя Валя, появившись из кухни. — Или Антона подождёшь?

— Антона? Тётя Валечка, боюсь, что не дождусь я его больше. Да и кушать не хочется. Вы сможете остаться у нас сегодня?

— Конечно. Случилось что? Поссорились?

— Нет, не ссорились. Представляете, никогда не ссорились мы с ним, даже когда ушёл в тот раз. Ушёл-то он, а глубоко виноватой себя чувствовала я.

— Забудь, Марина, отпусти обиду.

— Нет обиды. Понимаете — нет. Есть факт. А факт — вещь неумолимая. Я посплю, хорошо?

— Конечно, детка. Можешь на меня положиться.

Марина закрылась в спальне. Думалось о многом. Как так человек может? Неужели предать — как раз плюнуть? Она просто не понимала.

И эта женщина в кабинете Антона не укладывалась в её сознании… Марине вообще как-то не приходило в голову, что у него могла быть женщина. Хотя она сама встречалась же с Колей. Не любила никогда, но спала с ним. Наверно, так чувствовала себя живой. С одной стороны, никаких обязательств. А с другой, Коля был в её жизни в качестве средства от одиночества. Да, очень точное и правильное определение — средство от одиночества.

Марина открыла шкаф и долго смотрела на полки с одеждой Антона. Всё так аккуратно сложено. Сегодня на полках лежат его вещи, а завтра? Скорей всего, завтра они останутся пустыми…

Расстелила свою половину кровати и легла. Как жить дальше? Мать в таком состоянии проживёт ещё долго, всё больше и больше погружаясь в безумие. И ребёнок, который будет. С Антоном или без, но будет. Это её шанс, последний шанс.

Но кто бы знал, как страшно. Ей уже тридцать, за плечами столько горя, и зачат малыш под воздействием лекарств. Всё против этой крохотной жизни, а она уже есть. Значит, пусть живёт.

Стало так жалко себя, просто до слёз. Пока ревела, устала и уплыла в сон. Проснулась от дикого чувства страха. За окном темно, внизу горят фонари, небо затянуто тучами, ни звёзд, ни луны и чувство тревоги невероятное.

Глянула на время — двадцать два двадцать.

И тихо так, во всей квартире тихо. Только шёпот с плачем. Но голос вовсе не матери, и не шепчет она никогда — кричит, ругается, но не шепчет. Марина долго вслушивалась, и решила, что всё-таки мать.

Прошла к ней в комнату: та спала, видимо, под действием лекарств. Из гостиной доносился храп тёти Вали.

Антона дома не было…

Сбывались её худшие ожидания.

Набрала его номер.

Компьютерный голос сообщил, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети. Попросил перезвонить позже.

Почему-то подумалось, что Антон с той женщиной, и телефон отключил, чтобы Марина его не доставала.

Подождала ещё минут двадцать и снова попыталась вызвать, но нет, результат тот же. И снова шорох, и голос тихий такой. Слов не разобрать, хотя голос где-то рядом. Решила, что с балкона слышно, дверь-то открытой оставила. Выглянула вниз — тихо и темно, фонари, правда, горят, но их свет досюда, до пятнадцатого этажа, не достаёт.