— То есть… Постой…

— Ну, знаешь ли милый мой, до этого ещё надо досуществовать. А там и видно будет. И потом… Мы же не просто так, в конце-то концов. Мм? Впереди, конечно же, абсолютная темнота, но… — её поднятый пальчик вверх и совсем коротенькая пауза, призывает моё внимание и подчёркивает значимость того, что уже сказано и того, что предстоит услышать. — Постоянные и переменные, грубо говоря, у нас же в руках. Никто, ведь, даже и не предполагает сколько раз уже зависал этот мир, прежде чем, посмотрев и проверив, начинали двигаться дальше. Человечество, так сказать, такой памятью не обладает. Поэтому до предела надо ещё дойти, а потом уже и смотреть. Для этого и мы.

— Так… — в моей голове почему-то, ни к селу и ни к городу, всплывает легенда о менделеевской таблице, увиденной якобы во сне и ещё проскакивает картинка о ньютоновском яблоке, якобы упавшем ему на башку. — Как бы не закипеть… Ну лады. Мадам, излагайте дальше.

— Как скажете. Ммм… А. Ну так вот. Конечно же автономен и конечно же, и опять же, в рамках заданного. Эмоционален. Да. Как же без альфа канала? И, уж конечно же, с функцией размножения. — пожимает плечами. — Никаких же ресурсов не хватит каждый раз создавать нового. Мм-гм? Но… — опять сделав небольшую паузу, смотрит чуть исподлобья и выпрямляясь, шире распахивает ресницы. — Всего лишь отражатель, одним словом, и не более того. — вновь взглядом вопрос ко мне. — Мм-гм? — понял ли, на что я только откидываюсь на спинку стула, не пытаясь что-либо возразить. — Мм. Хорошо. И потом, со мной для начала, хотя бы для приличия, посоветоваться надо бы, чтобы чего-то там такое сотворить, я имею ввиду параллельность с виртуальностью и иже с ними. Да и… Вообще-то, не помешает и у всех сразу совета спросить. Такое же при создании надо закладывать. А если в процессе реализации легенду менять, то… Как ты себе это представляешь? И опять же и потом, какой же это мир, пусть даже и параллельный, если его никто не видит? Мм? Ну даже если предположить и такое, ну, то есть, что он есть и, всё-таки, реализуется в нашем представлении, и в нашей же ипостаси, то… — и направляет указательный пальчик на меня, — Ты видишь, к примеру, то тогда, какая же это параллельность?

— А сейчас мы в плоском квадрате. Так что ль?

А она и бровью ни ведёт:

— Нет. — усмехается. — В выпукло-вогнутом.

— Прикалываешься. — а она тихонько и легко смеётся.

— Не обижайся. Мы сейчас в той самой параллельности, если тебе так хочется. Но только…

— Так… С каждым разом у меня мозги, прям, светлеют. Блин.

Она же опять смеётся, чуть опустив голову:

— Да нет же. Послушай… — на что мне только и остаётся, что вздыхать и головой крутить. — Это системная параллельность и это… как выражение. Её и параллельностью-то, в общепризнанном понимании, и назвать-то нельзя. Если только для простоты… Для простоты обозначения. Вокруг нас, сейчас, всё зафиксировано. Мм-гм?

— Как воздушный пузырь… в стакане с водой?

— Хм. А что? Очень наглядно.

И поскольку, как я понимаю, у меня достаточно осмысленный взгляд, она приподнимает свой взгляд вверх и, вздохнув, продолжает, будто бы думает вслух:

— Да, мой милый, за стенами… этого воздушного пузыря, всё находится в вероятностном исполнении. Если смотришь, всё коллапсирует, а значит и исполняется. Не смотришь… Ничегошеньки не происходит. Всё лежит до реализации. Кстати и Даше здесь гораздо комфортней.

— М-да. — я, всё-таки, не упускаю свои пять копеек. — Мозговой загон только на экраны, чтобы бабла срубить? — отстранившись, немного развожу ладони, как бы обозначая окружающее и бросая взгляд по сторонам. — Для чего же всё это?.. Кто ж тогда… венец?

Она же, еле заметно и как-то грустно вздохнув, усмехается и только тогда переводит взгляд на меня:

— Лучше ты мне скажи.

— Ну конечно, сразу я… Хотя, если… Чего тут прикидывать? Приблуда мы, приблуда и есть. Без нас-то?.. Свою же, эту самую венценосность-то… видеть же надо! И мы вот тута — оп-па — зенки кнопочные. Или я не прав?!

— Надо же, — и ни капли иронии, — какой же ты молодец.

— Даже так?! Хе…

До меня, что-то начинает доходить и я опускаю лицо, глядя в стол. В моей голове и в полной тишине, мыслью и картинками, и очень быстро, и совсем не чередой, мелькает моё, такое недолгое настоящее. Что-то связывается само по себе. Что-то выпячивается. Что-то становится яснее, контрастней. Ну а что-то приобретает оттенок.

— Ну тогда… Эти, четверо-то. Они же…

Но, правда, дальше и глубже не идёт. Ухватил только более абстрактное. В меньшем — в детальном и чётком, на вскидку, чего-то не хватает, чего-то ещё пока что ни срослось:

— Слушай, ну тогда… Короче, я тебе так скажу, третья мировая-то, это ж вообще ничего, по сравнению… Весь этот, терроризм. Катаклизмы, там, всякие. Я не знаю… Потепления, там… Во. Пожары. Это вообще, так, просто как к тёще на блины. Хрень. Детские шалости… Да вообще ноль! Декорации! Ахринеть…

Она же только задумчиво кивает головой, в подтверждение моих слов и молча уводит взгляд в сторону. И у меня нет желания чего-то уточнять — и так всего очень много. Беру бокал и сажусь к столу вполоборота, краем зрения замечая как она, отстранённо — вся в себе, смотрит в окно. Да и я призадумываюсь — есть над чем, и… забываю про чай.

Молчание, правда, длится совсем недолго и вскоре я вновь слышу её ровный голос, и поворачиваюсь.

— Они пропали с поля, за шесть часов до того момента… До того, как ты коснулся двери гаража. После этого они смогли каким-то образом, ммм… организоваться и действовать вместе.

Пауза, а я набычившись жду продолжения.

— И это уже четвёртая группа, перевёртышей, если, конечно, это определение подходит по сути, с которой ты… столкнулся.