— А… — и выдаю по наитию. — Лю.

— Лю… Хм. — смотрит чуть исподлобья, удивлена. — Почему Лю?

— Так… — спотыкаюсь, надо же будет как-то объяснить… и самому себе тоже. — Потому что… красивая ты очень.

Прикрывает глаза и усмехается:

— Спасибо. — и смотрит с хитрецой в глазах. — И всё ж, почему?

— Так… Первые две буквы… ангела света.

— Ого! — опять удивлена и ещё больше. — Падшего?!.. Вообще-то он мужчина. — и тут же, предостерегающе поднимает пальчик вверх, не позволяя мне вставить слово. — Впрочем, очень даже хорошо. Сволочь он конечно гениальная!.. А какие краски! И по характеру… — поджимает нижнюю губу и чуть покачивая головой, как бы раздумывает вслух. — Женщина-то я среди своих одна, но со мной все настороже. — легко усмехается. — Люблю знаешь ли иногда, при встрече… кое с кем, — наклонив лицо, лукаво смотрит исподлобья, — подойти кое к кому, так, ненароком, да и приобнять по-дружески. И, знаешь ли, нежно так, по правой щёчке погладить, мм-гм. И тут же на левую с беспокойством посмотреть, мол, цела ли ещё. А то вдруг, ну мало ли, очерёдность нарушена. И если это так, то я всей своей душой, и сердцем, и возможностями, готова помочь в устранении такой неточности… Ну то есть, сам понимаешь, устранить дисбаланс.

Тушит остаток сигареты о блюдце и складывает ладошки буквой п, и опершись на них подбородком, по-мультяшному, чуть выпятив губы, кокетливо хлопает ресницами, прям глупенькая девочка-куколка:

— Или знаешь подойду так, тоже кое к кому и на ушко, так, ласково шепну ему, мол, партию мраморных брусков, — кивает в мою сторону мультяшно моргнув, — для заточки, по дешёвке мне подогнали. Могу, мол, уступить ради дела. Мечи из ножен-то давно не доставались и остроты не той уже, да и ржа вовсю свирепствует, как я понимаю. Навести бы рабочие поверхности, вдруг заблестят-то. — и вздыхает, делано печально. — А они… обижаются на мою заботу и доброту.

Свой окурок тоже отправляю в блюдце и упершись локтём о столешницу, подпираю свои губы кулаком, чтобы скрыть усмешку:

— Ну кому же это понравится.

— Поменьше пиариться надо, в фас и в профиль! А то… Святош, сплошь и рядом, плюнуть некуда! А как до дела так… глаза в небо. — и спохватывается, направив на меня указательный палец. — Знаешь, а мне нравится. Кратко и… почти по сути. — опять поднимает пальчик вверх, задумывается и через пару секунд продолжает. — А знаешь, тогда уж лучше… Люси, Луция. Мм? — и видя мою нерешительность. — Решено. — подытоживает, протянув руку и накрыв мою ладонь своей тёплой ладошкой. — Будем знакомы, Изоев.

— Кхм. — мотаю головой. — И эту смехоту знаешь.

— Не говори глупости. Хорошая фамилия.

Когда-то это, я уже слышал и я переворачиваю свою ладонь под её рукой:

— Давай пять… Люси. А кратко-то, можно ж просто… Лю. Мм?

— И ладно, — кивает головой, — можно.

У неё совсем не женское — безвольное и вялое, рукопожатие, но и не мужицкое. Гармоничное — такое как надо…

Чай уже остыл настолько, что можно пить безбоязненно. Наслаждаясь терпким, кисло-сладким вкусом и шумно прихлёбывая, вызывая осуждающее покачивание головой Люси, я его допиваю. А Люси допивает свой кофе…

Хоть мы втроём и находимся в не совсем понятном, по крайней мере для меня, месте и состоянии, тем не менее все процессы в организме, похоже на то, этого не понимают или не хотят понимать. Короче, меня приспичило…

Как только выхожу сразу же иду к Даше, посмотреть как она спит. Плед поправляю. Прислушиваюсь к её ровному дыханию. Смотрю на её спящее лицо. Оборачиваюсь, а Люси за столом уже нет. Смотрю на часы — мог бы и не смотреть, начало третьего так и показывают. Смотрю в приоткрытое окно — там темень, будто бы снаружи иссиня-чёрной шторой задернуто, но слабое движение воздуха есть. А посмотрю-ка я — интересно ведь, пальцем ткнуть. И уже подойдя, и напрягая указательный палец, слышу слабый звук открываемой двери в ванную и вслед за этим, лёгкие шаги. Оборачиваюсь:

— Ну и дела. — ошарашено развожу руками. — Луция…

Она в другом наряде — строгий женский брючный костюм тёмно-синего цвета, с белой блузкой, наглухо закрывающей грудь. Правда, всё также босая, босоножки так и стоят там, где она их оставила. И она всё также прекрасна.

Оторопел, конечно, но на мгновение и глядя как она подходит к столу, сразу же прикидываю практическое применение такому умению:

— Во. Куртку в миг зашью.

— Нет, Изоев. — уголки её губ чуть растянуты в, не совсем, естественной улыбке. — Не получится. — делано грустно, вздыхает. — Пока не сможешь. Так что придётся… самому.

— Ну я так и думал. — всплёскиваю руками. — Тогда… — и затылком киваю в сторону Даши, — ты со мной рядом становись. А то мне одному-то…

— Ой, да хватит тебе. Не переживай, — тоже кивает в сторону спящей Даши, — простит она тебе. Неужели ничего не видишь?

И повисает густая тишина, вдруг — ни с того и ни с сего, наполненная сказанной недосказанностью.

Вопрос вроде бы и невзначай, да и пустяшный — значения-то особо никакого, так, к слову пришлось, да и причина-то — экая невидаль, дырка на материи. Но судя по тому как меняется её взгляд, тоже совсем невзначай, на пристально-внимательный, вопрос для неё совсем и не праздный. Она, то ли прочувствовала, то ли знает, что кроется за моим вроде бы шутейным испугом, по поводу продырявленной куртки. И я отвожу взгляд:

— Люси… Не начинай ты эту тему.

И у Люси тут же сходит улыбка — улавливаю краем зрения. Она садится и всё также глядя на меня, чуть прищуривается:

— Изоев… — да и голос у неё становится тише и вкрадчивым, — чего-то я не пойму, — скрадывающим, как из засады, перед прыжком. — Ну-ка расскажи мне.

Сразу не отвечаю. Заглядываю в свой бокал. Потираю свой подбородок. Гляжу туда и сюда, старательно избегая, уже пристального внимания моей гостьи. На эту тему говорить не хочется, тут многое чего: