В каждом тексте я находил подсказки для реализации своей идеи. И начал понимать, как нужно ставить ценность и как себя идентифицировать. Если себя занижать и соглашаться на меньшее, то и получится в итоге что-то маленькое и незначительное. Ведь не известно, что смешнее: когда глупый человек утверждает, что он умный, или когда умный человек убежден в том, что он тупой. Если я делаю что-то большое, что-то значимое, то какой смысл стесняться своей идеи? Она так велика, как велика ее значимость! Если наделить ее малой ценностью и сомневаться в ней, то и выйдет что-то дешевое, что никто даже не заметит и не воспримет всерьез, поскольку она таковой и будет. Поэтому нельзя стать великим, не считая себя великим. Конечно, о величии может кто-то сказать, или можно это решить самостоятельно, но что-то создавать, не веря в значимость своего творения, – все равно что убить ребенка, который только что родился. Невероятно глуп тот творец, который не любит свое творение. Потому что, если он его не любит, значит, не старался творить на максимуме своих возможностей. В собственном творении не сомневается только тот, кто любил то, что делал, и верил в то, что делал, считая свое творение великим и невероятно важным. Если этого нет, то это не «Метод Пигмалиона», это метод нулевой борьбы: сделаю, чтобы сделать, для самоуспокоения. Но как создать что-то великое для общества, которое тратит на развлечения больше, чем на науку и образование вместе взятые?! И это не пустые слова. Двенадцать взрослых мужиков гоняют мяч по полю за миллионы, а где-то пенсионеры, проработавшие всю жизнь, банально экономят на куске хлеба. Конечно, здесь вспоминается принцип уникальности, но почему-то тут же забывается принцип гуманизма. И нет, такое общество нельзя назвать цивилизованным, поскольку в нем до сих пор сохраняется рабство. Да, оно не имеет прямую форму владения человеком, но имеет вынужденную кредитно-ипотечную кабалу, которая длится всю жизнь. Тут нет свободы по типу «не хочешь – не бери»: платить кому-то за жилье все равно придется. Человек лишь выбирает, на кого и как всю жизнь проработает, да еще и борется за копеечное место. Десятки лет работы на ипотеку с кредитами, а в итоге у детей нет собственного дома, потому что после смерти родителей квартиру или дом приходится делить с другими детьми. Получается какой-то порочный круг копеечной работы, в котором постоянно приходится работать, чтобы хватило на жизнь. Разве есть интерес к науке и знаниям у людей, загнанных на всю жизнь в нищету? К чему стремиться в таком обществе, кроме как к тому, чтобы выбраться из нищеты в обычную бедность? Мы сумели посадить медведя на мотоцикл, но, как дураки, всю жизнь бегаем, как белки в чертовом колесе. Десятки лет работы в надежде обеспечить детей, которые затем всю жизнь проработают точно таким же образом для того, чтобы чей-то богатый зад оставался богатым. Ну, не дурдом ли? И это так называемый цивилизованный мир? Серьезно?!

Я нашел выход из этого порочного круга – метод Пигмалиона. Следуя ему, человек живет не ради того, чтобы отдать вынужденно взятые долги и выполнить биологическую программу, которая, по большому счету, ничего не дает. Он живет, чтобы самореализоваться, занимаясь любимым делом, и доводит его до максимума своих возможностей, на какие только способен его организм. Человек развивает себя и становится великим, вписывая свое имя в историю человечества и оставляя огромное наследие, вместо того, чтобы быть винтиком в механизме заработка хорошо сидящих паразитов. Это сумасшествие, да! Но величие требует этого симптома.

Поразмышляв, я решил довести идею до конца и дать завершенность своему методу.

Метод Пигмалиона – это метод, в основе которого лежит создание продукта деятельности, вызывающего стойкое чувство восхищения у самого творца.

Принцип 1. Конечный продукт должен вызывать стойкое чувство восхищения.

Принцип 2. Продукт должен быть уникальным.

Принцип 3. Продукт должен быть создан в поле любимой деятельности.

Затем я выставил ориентир целевой аудитории. Поделил общество по правилу Парето: 80% глупых, 20% умных. Как ни странно, но ориентироваться нужно было на группу в 80%, просто потому, что глупых людей было значительно больше, что было для меня немаловажным, поскольку для развития метода нужны были деньги. Как ни крути, но даже самый красивый и полезный цветок зачахнет без воды, причем довольно быстро. К тому же на глупость проще воздействовать невиданными обещаниями. Люди же верят религиям, и ничего, готовы за это и убивать, и умирать, и им не приходит в голову, что бог тоже откуда-то взялся. В любом случае, продукт нужно было вывести на рынок, и проще всего это было сделать именно через так называемых глупых людей. Само собой, я их так называл лишь условно. Я не верил в то, что большинство людей вокруг меня глупы, а выделял их в такую группу только по признаку конформности, то есть внушаемости и подверженности стереотипии. Мне нужно было то, что смогло бы зацепить большинство людей, а значит – создать трамплин для моего быстрого роста. Метод был гениальным и революционным, но, черт возьми, его же нужно ввести в народ и получить с этого деньги, чтобы можно было дальше им заниматься. Я хотел на это потратить все свое свободное время, все свои силы и всю свою жизнь. Я нашел то, за что был готов умереть.

ГЛАВА XIII

Жизнь проносится, стоит только чем-то увлечься. Календарь может похудеть на месяцы и даже годы. Дело здесь не столько в увлеченности, сколько в отсутствии рефлексии и постоянного соотнесения ожидаемых событий с календарем. Ни выходные, ни праздники больше не важны. Я это понял, когда увидел сообщение от Ольги, которое должно было появиться не раньше, чем через полгода. Между тем, прошло даже больше. Наступила весна. Я не решался открыть сообщение, поскольку не знал, стоит ли это делать. Решил даже проигнорировать и удалить его, не читая, чтобы не отвлекаться, но случайно нажал и открыл.

«Привет. Как поживаешь?» – гласил текст.

Я хотел промолчать, но из вежливости все же ответил. Не стал придумывать какую-то необыкновенную словесную акробатику, поскольку посчитал, что заинтересованный человек все равно ответит практически на любое сообщение, и, если это так, она сама станет заводить темы для бесед, а я буду отвечать, когда будет время, и не более того. Все же женщина мне была нужна. Сильной заинтересованности Оля никогда не вызывала, но от встречи я не стал отказываться. Хотел проверить силу использованного плана из любопытства.

За несколько часов до свидания я гулял по парку и с грустью вспоминал старые видения, в которых присутствовало совершенно незнакомое болото. Оно было настолько огромное, что казалось нереальным. Куда бы я ни кинул взгляд, везде были его бескрайние просторы. На горизонте местами виднелись небольшие островки светло-желтых камышей, в воде тянулась болотная тина, плавали разноцветные водоросли, торчали из воды переломанные коряги и довольно сильно пахло илом. На болоте я был не один. Мы плавали на лодке. Воспоминание прошлых лет ощущалось настолько реально, что в носу застревал запах болота и на какое-то время казалось, что я находился там в момент вспоминания, где было часов восемь вечера, летали комары и всегда было лето.

Даже тогда я уже чувствовал свою важность и значимость для этого мира. Однажды я даже об этом рассказал дома, но мне велели не придумывать ерунду, ведь я был ребенком. Мне сказали, что каждый видит себя важным в этом мире. Затем я вспомнил, что через время рассказал об этом еще раз, но ответ последовал тот же самый. Тогда я решил, что больше не буду об этом рассказывать никому, чтобы не терять чувство важности, которым так дорожил. Как только на меня находило воспоминание, я видел мир в более ярких красках, видел себя как бы над обществом, порой виделось лето, зеленые кленовые листья на деревьях после дождя. Я не растерял чувство значимости с годами. Также порой в голове возникали какие-то отстраненные видения. Их было много. В них я часто был старше своего возраста. Мне было около тридцати, и со мной постоянно была какая-то девушка с белыми волосами чуть ниже плеч. Ее лицо я не помнил, но, кажется, искренне любил ее. Мне безумно хотелось оказаться в том моменте и наплевать на эту жизнь, что бы важного в ней ни ожидалось. Да, меня тянуло в ту счастливую и светлую жизнь, но чувствовалась амбивалентность внутренних порывов: с одной стороны, хотелось убежать туда, с другой стороны – выполнить свою миссию здесь.

– Привет! А ты что тут? – спросила меня Саша, встретив в парке и сразу же перейдя на ты.

– Привет. Да вот, прогуливался. Думал, – ответил я, немного растерявшись и не желая говорить о предстоящем свидании, чтобы не расстраивать свою несбывшуюся любовь.

– Понятно, – ответила она. – О чем думал?

– Жизнь проходит мимо. Все одно и то же, – начал я. – Два десятка лет сознательной жизни я провел в одном и том же городе, никуда не выезжая. На природу не ездил вообще. Что делать в городе? Максимум – прогулка по парку, поход в кино, в кафе, в бар, в спортзал, в кальянную, но, по сути, я так и остаюсь в пространстве города! Все равно что пройтись по разным комнатам одного и того же дома, забыв о том, что мир гораздо шире. Знаешь, как это давит?