Шрифт:
— Угу.
— Тебе придётся остаться здесь одной. На пару часов.
Но Мари безучастна.
— Я не могу взять тебя с собой, — принялась рассказывать я, сама не зная зачем. — Ты не удержишься на мотоцикле. И врача привезти не могу. Тебе надо подождать. Я куплю лекарства и сразу приеду.
— Угу.
— Чёрт!
Она опять уснула.
Перед отъездом я снова заставила её выпить жаропонижающее, подбросила в камин дров, проследила, чтобы искры не упали и не подожгли всё к чертям, и бросилась на улицу.
Оставалось надеяться, что за эти пару часов ничего не случится.
— 38-
Есть у меня такая черта или неприятность: стоит подняться температуре выше тридцати восьми, как сразу же начинается самая настоящая горячка, переходящая в очень яркие и красочные галлюцинации. И чем выше эта температура, тем заковыристее фантазия.
Надо признать, что держалась я долго, до самого утра, и даже отъезд Кейт запомнила, её прохладную руку на своём лбу и просьбу держаться.
Потом она, кажется, заставила меня что-то выпить. Или это уже был плод моих фантазий? Уже не знаю. Организм дал слабину, не в силах бороться с простудой, которая уже прочно обосновалась в организме.
Сначала я вспомнила Элис. Подруга, благодаря которой я ввязалась в эти неприятности.
— Сама виновата, — заявила её очень реальная галлюцинация, раскачиваясь на шесте для приват-танца и одновременно с этим потягивая дорогущий коктейль с помощью полосатой трубочки.
— Оставила бы её мне, и всё закончилось бы хорошо, — заявил неизвестно откуда взявшийся полукровка с зелёными глазами.
Как же его звали? Ах да, Ильяс. И ему крайне не понравилось, что его добычу увели из-под носа.
Мне очень хотелось верить, что в моё отсутствие он не найдёт подругу и не начнёт вновь дурить ей голову.
— Не о том думаешь, — заявил Кирен Фроуи, неизвестно каким образом оказавшийся в моих фантазиях.
Этого я точно не звала. В набедренной повязке, как Тарзан, заплывший жиром, он пошло облизал сальные губы и прошептал:
— Я бы смог тебя спасти… надо было быть хорошей девочкой. Хороших девочек всегда спасают.
Фу, какая гадость. Он еще и руки ко мне тянуть начал. Потные, толстые, как сардельки.
Я дёрнулась и мотнула головой, задыхаясь от нового приступа кашля. А Фроуи уже исчез, растворившись в дымке воспалённого сознания.
Пить… как же хочется пить.
Надо открыть глаза, Кейт должна была оставить стакан с водой рядом со мной. Она обещала. Или мне показалось. Не помню. Ничего не помню.
— Будь хорошей девочкой, Мари, — произнёс папа, серьёзно и как-то грустно смотря на меня. — Борись.
— Папа…
Хрип, сорвавшийся с губ, сложно было разобрать, но он выдернул меня из этого состояния. Пусть ненадолго, но помог справиться с болезнью.
Жарко…
Я дёрнула ногой, избавляясь от покрывала, которое сейчас так мешало, сбивая его в ком у самых стоп. Неловко провела ладонью по лбу, спустилась к шее.
Мокрая.
Такая мокрая, что хоть выжимай.
Хотелось раздеться, но сил стащить футболку и штаны не было. Я лишь перевернулась спиной к камину, сотрясаясь в новом приступе кашля.
«Я всё равно найду тебя…»
Не хочу.
«Найду, поймаю… и не отпущу…»
Надо было догадаться, что без модифицированного не обойдусь. Мне и так плохо, а сознание подсунуло еще и эту хищную персону. Точно доконать хочет и в могилу свести. И где хвалёное чувство самосохранения? Несправедливо.
— Исчезни, — пробормотала сквозь зубы и обхватила себя руками.
Футболка насквозь промокла, и внезапно стало прохладно. Я даже начала жалеть, что только что избавилась от одеяла. Но дотянуться было лень.
«Найду… и не отпущу. Ты моя!»
— Нет. Нет, нет. Я не твоя. Ничья. Я сама по себе.
«Мари… Мари… Мари!»
Моя имя в его устах звучит хрипло и прерывисто, как будто он бежит куда-то. Очень быстро бежит. И эти хриплые нотки щекоткой проносятся по коже, заставляя дрожать сильнее.
Можно списать всё на температуру, но сейчас я могу признаться самой себе, что устоять перед Омару очень и очень сложно.
— Не хочу, — простонала чуть слышно, обхватывая плечи руками.
«Неужели это так страшно? Страшно быть со мной? Любить? Неужели умереть лучше?» — его голос зазвенел от сдерживаемого гнева и боли, и мне стало страшно.