Но Тимуру больше не было страшно и одиноко. Он знал, что в последнее мгновение, прежде чем две фигурки на том берегу подернулись рябью и рассыпались вихрем снежинок, Славка подняла глаза и взглянула на Тимура, прямо в глаза и до самого сердца. И теплая волна прокатилась по телу, успокаивая мысли и душу, смыв всю грязь, что мешала дышать полной грудью. Тимур ощутил, что снова жив.

***

Станислава открыла глаза, пытаясь понять, сон уже кончился или еще длиться. Да и сон ли это был вообще. Обычно после пробуждения, сразу забываешь, что снилось, а здесь помнилось все до мельчайших подробностей. Даже боль в руке, от удара об лед, даже холод воды и тяжесть бесчувственного тела. Все ощущения казались такими объемными и четкими, что она удивилась, не обнаружив ссадин на костяшках. А еще Тимур измученный, какой-то поблекший, над обрывом…

Надо уточнить у второго участника спасения Насти из-подо льда, что это ей не привиделось. Станислава решительно встала, натянула свитер и джинсы, влезла в тапочки. На стук в комнату напротив ей никто не ответил, но скрипнули петли и дверь приоткрылась. Станислава шагнула внутрь и оказалась… в больничной палате, освещенной неярким светом ночника. На мгновение подумалось, может она все еще спит. Напротив двери на кровати, укрытый одеялом, лежал больной. Он нервно неровно дыша и чуть вздрагивал, от его руки тянулся тонкий шланг к капельнице, подвешенной на держатель. Под кроватью лежали костыли. Справа и слева громоздились какие-то медицинские приборы, половина из которых была выключена, а остальная мерно перемигивалась не яркими лампочками. На столике, справа от двери, громоздились всевозможные бутылочки и скляночки, в основном с иностранными названиями.

Среди них сиротливо пристроилась фотография в простой деревянной рамке. На снимке насупившийся мальчик лет десяти, держал на руках зареванную, но довольно улыбающуюся девочку лет трех, которая одной рукой вцепилась в вихрастую шевелюру мальчика, а другой прижимала к груди красную машинку.

— Знала бы ты, как я ненавидел ее в тот момент, — Станислава обернулась на голос Артема, он все так же лежал, лишь открыл глаза и повернул голову. В полутемной комнате он скорей догадался, чем действительно увидел, что так заинтересовало ночную гостью. — Эта несносная девчонка мало того, что без спросу взяла самую любимую мою игрушку, так мне же и попало, когда я попытался вернуть свое сокровище. А после принудительного примирения, еще и сниматься вместе заставили.

Артем улыбнулся. Станислава подошла ближе, присела на краешек кровати, проговорила негромко:

— Я хотела тебя спросить кое о чем, но гляжу тебе сейчас не до расспросов. Извини, что помешала. Спи.

Она попыталась встать, но холодные тонкие пальцы обвили ее запястье, удержали, заставив вопросительно взглянуть на Артема.

— Спасибо, Станислава, — чуть слышно проговорил он, впервые назвав по имени. — Спасибо за помощь там, на льду. Второго раза Настя бы просто не пережила.

— Второго раза? — непонимающе переспросила Стася, но веки Артема опустились, и он задышал мерно и спокойно, погружаясь в сон.

— Спокойной ночи, — улыбнулась Станислава, высвободила руку и вышла из комнаты.

***

— Ну и ладно, — тихо проговорила девушка сама себе. — Есть ведь еще один посвященный во все эти тайны. И он, в отличие от первого, не болен.

И она решительно направилась к лестнице, осторожно поднялась.

— Дан, можно войти? — громко спросила Стася и, за неимением двери, постучала костяшками пальцев по последней ступеньке деревянной лестницы.

Забытая настольная лампа не ярко освещала комнату и наклонные балки потолка. Парень на кровати шевельнулся, перевернулся на другой бок и так же мерно захрапел. Станиславе тут бы и уйти, не тревожить спящего человека, но ее очень сильно мучил один вопрос. Так сильно, что, не узнав на него ответ, вряд ли вообще смогла бы уснуть. Больше не колеблясь, Станислава подошла к Дану и потрясла за плечо.

— Дан! Дан! Ну, проснись же. Мне спросить надо!

Парень дернулся, сел, очумело хлопая глазами и пытаясь понять, что случилось. Увидал лицо Станиславы, обеспокоено спросил:

— С Артемом что-то?

— Нет, с ним все нормально…

— А, ну тогда ладно, — Дан попытался опять лечь, Станислава не дала.

— Дан, мне нужно узнать…

— Что ты ко мне привязалась, Ведьма? В такую рань, — он нащупал на тумбочке у кровати будильник и взглянул на светящиеся стрелки. — Два часа ночи! Я лег полчаса назад. Иди, спи уже!

— Но мне правда нужно! Я и Артем спасали Настю! Я теперь не знаю, сон это или как! И Артем опять спит… — Станислава быстро лопотала что-то несвязно, боясь, что ее просто сейчас выгонят, так и не объяснив главного.

Дан помял лицо в ладонях, пытаясь разогнать остатки только начавшегося сна, и проговорил негромко:

— Слушай, может, хоть штаны дашь надеть?

— Да, пожалуйста, — разрешила Станислава.

— Тогда отвернись! Я вообще-то в полном неглиже спать привык.

Станислава, не считавшая себя стеснительной, пожала плечами и отвернулась. И под шебаршения и шуршания, разглядывала необычное решение интерьера. Всю стену напротив кровати от пола до потолка занимали фото разных размеров в рамках и без. На многих застыли какие-то пейзажи, куски улиц, углы домов. Часто на них мелькал худой темноволосый мальчик и столь же худенькая, но более светленькая девчушка.

"Артем и Настя", — догадалась Стася. — " А здесь постарше. А вот почему-то только Настя"

— А ведь ты ее любишь, — констатировала Станислава и обернулась.

Парень перестал шуршать одеждой и прямо взглянул на Стасю.

— Да, — не стал увиливать и притворяться, что не понял Дан.

— А Артем знает?

— Да.

Он помолчал, будто надеясь больше не говорить, но все ж произнес твердо:

— Но даже так, если встанет выбор она или безопасность мира, я выберу мир.