— Сжечь ведьму! — взревела, точно единый организм, толпа, и ему стало понятно назначение кучи хвороста на помосте.

Ведьму привязали к столбу, зачитали приговор, предложили покаяться. Ведьма молчала, то ли не желая отвечать, то ли не понимая, что от нее хотят. Толпа ревела, кричала, смеялась, в ведьму полетели тухлые овощи, комья навоза, мелкие камни. Подождав, пока снаряды иссякнут, на помост поднялся палач с горящим факелом, ткнул в сухие паленья в нескольких местах. Костер вспыхнул. Толпа невольно качнулась вперед, ближе, успеть увидеть, рассмотреть в деталях. Его тоже потянуло, подтащило ближе.

И тут ведьма подняла голову, и он узнал это лицо, закричал, дернулся и проснулся.

Славка все так же мерно выстукивала на клавишах ноутбука какой-то однообразный мотивчик. И ее никто не жег. Тимур вздохнул облегченно, перевернулся на другой бок и мерно засопел, тут же забыв о недавнем кошмаре.

Утром Станислава не желала просыпаться. Она не могла понять, куда ее хотят тащить в глухую полночь, отказывалась верить, что уже десятый час, а темнота в комнате следствие плотных занавесок и осенней погоды. Когда она, наконец, открыла глаза, то первым делом увидела Настю. Это она пыталась поднять ее бренную тушку, по совершенно не понятным причинам.

— Оставь меня, старушка, я в печали, — пробормотала Станислава, и попыталась отвернуться на другой бок, Настя помешала.

— Станислава, мне нужно с Вами поговорить, — проговорила девушка громким шепотом.

— Говори, а я посплю пока, — милостиво разрешила Станислава, не открывая глаз.

— Не здесь, — все так же шепотом пробормотала Настя. — Наедине. Пойдёмте куда-нибудь выйдем? В какое-нибудь кафе.

— Ох, Маугли! Ты кого угодно достанешь, — не вполне понятно проговорила Станислава и выползла из-под одеяла, зябко ежась от прохлады в комнате. — И почему опять на вы?

Тимур дрых рядом бревно бревном. На соседней кровати похрапывал Мишка, хмурился во сне и шевелил губами. Станислава натянула кофту, и, стараясь не шуметь, вышла из комнаты. Пока она шнуровала ботинки и пыталась попасть рукой в рукав куртки, Настя терпеливо ожидала ее, не выказывая и тени беспокойства.

На улице выпал снег, повис невесомыми комочками на не до конца облетевшей листве кустов, на сухих пучках травы, улегся маленькими сугробинами в стыках плит и трещинах асфальта. Обычно Станислава любила белый праздник первого снега. Он будто заранее рассказывал, что скоро елка засверкает разноцветными огнями, и совсем близко катание на снежных горках, выезд с друзьями в деревню, катание на снегоходах, прогулки по зимнему лесу и много-много еще всего яркого и праздничного. Но сегодня Станислава не выспалась, и радостные песни белого великолепия о грядущем прошли мимо нее.

— Ну и куда пойдем? — спросила Станислава, зябко ежась от влажного ветра и желая об одном, оказаться опять под одеялом в кроватке.

Настя в ответ как-то безразлично пожала плечами.

— Ладно! Спросим доброе и отзывчивое местное население. Эй, мужчина, не подскажете, где можно кофейку выпить?

Местное население, будучи пойманным за рукав, хмуро взглянуло и махнуло рукой, указав направление движения.

— А по точнее?

— Через два квартала налево, — буркнуло население и поспешило скрыться.

— Ну что ж, вперед. Сперва — тепло и кофе, а потом — расскажешь, что хочешь?

***

Мишка открыл глаза и сразу пожалел об этом. Похмелье, мирно спавшие на соседней подушки, увидело, что парень проснулся, и накинулось, вцепилось острыми когтями. Блеклый свет начавшегося дня резанул по глазам, и тут же в виски принялись забивать ржавые болты огромными кувалдами, гул от ударов гулял внутри пустого черепа. А хуже всего, что во рту ночевали кошки, а уйдя утром, не только нагадили, но и горло расцарапали, и оно теперь саднило.

— О, наша соня проснулся! — раздался совсем рядом до противного радостный голос Тимура. — Вставать собираешься?

— Я не могу, — еле слышно прохрипел Мишка. — Водички бы…

— Держи, страдалец.

С трудом оторвав голову от подушки, Михаил принял от Тимура запотевший стакан сока. О том, что это далеко не сок, парень понял лишь на пятом глотке, но возмутиться не успел. Забыв, что умирает, он соскочил с кровати и скрылся за дверью туалета, из-за которой, почти сразу, раздались характерные звуки — желудок расставался со своим содержимым. Вернулся Мишка лишь через насколько минут, уже более живым: лицо из землисто зеленого стало просто бледным, а в глаза, пусть и рубиново красных, светилась жажда мщения.

— Ну, ты, Пчелыч, га-а-ад! редкостный! Что ты мне подсунул?

— Это коктейль омоложения, — довольно скалясь ответил Тимур, — Молочко, апельсиновый сок, анальгин и пара секретных ингредиентов. Мертвого поднимет. Ты вон дышал с трудом, а как побежал, как побежал.

От летящей подушки, Тимур увернулся и, смеясь, отпрыгнул за стол к окну.

— Что вчера вообще было? — упражнение по метанию подушки отняли последние силы, Мишка сел и откинулся на стену. — Мне так плохо, но я вчера вроде немного выпил…