Я затаила дыхание, наблюдая за его реакцией. Его руки сильнее сжали руль.

– Даешь показания?
– спросил Николас хрипло.

– Да, - кивнула я, - и не только.

– Что еще?
– Он закусил губу.

– Хочу написать заявление, чтобы к обвинению Яны добавились и мои.

– Шрам?
– Голос Николаса сорвался на шёпот.
– Маркус сказал правду? Ты действительно чуть не истекла кровью?

– Да, я...

Я не закончила. Николас зажмурился.

– Прости.
– Он немного придвинулся ко мне.
– Ты должна указать меня в своем заявлении.

– Что?
– Я вскрикнула, так как вообще не ожидала услышать что-то подобное. Меня словно ударили по голове огромнейшей кувалдой. Вокруг заплясали звездочки.
– Почему я должна это делать?

– Я начал травлю...

– Нет, - выдохнула я, - я заявляю не об издевательствах, а именно по факту причинения вреда здоровью.

Николас опустил глаза на мой живот. Татуировка практически полностью скрывала шрам. Тот, кто не знает, что он у меня есть, может и не заметить.

– Ты спрятала шрам.

Да, я его спрятала. Конечно, он все еще прощупывается, но уже не бросается в глаза. Мне больше нравилось видеть в отражение тату, начинающееся под грудью и заканчивающееся перед пупком, чем ужасный шрам.

– Когда ты сделала тату?
– Его голос немного дрожал, как и мой.

– Пару недель назад. В Майами.

– Можешь показать рисунок полностью?

Из-под топа выглядывал только кусочек. Ангел сидел, собрав крылья и прижав ноги к груди. Его голова опущена так, чтобы он мог прижаться лбом к рукам, сложенным на коленях. С крыльев слетали перья.

В ту ночь Николас назвал меня ангелом, поэтому я и выбрала ангела, которому теперь больно. Он съёжился и уже не может расправить крылья. Это мое прошлое. То, что я должна помнить, но не повторять. Ни в коем случае.

Я не должна была этого делать, но все-таки сделала. Я немного приподняла топ, оголяя живот. Николас шумно втянул воздух, а я задержала дыхание.

Я как в замедленной съемке наблюдала за рукой Николаса, которая потянулась к моему животу. Но в какой-то момент он одёрнул ее. Я протолкнула кислород в свои на миг парализованные лёгкие.

– Ангел на животе у ангела, - тихо произнес Николас.
– Темная краска на молочной коже: ничего сексуальнее в жизни не видел.

По моему телу побежали мурашки. Он это правда сказал, или мне это приглючилось? Николас считает мою татуировку сексуальной?

Я готова была убить себя и закопать на том же месте, когда мне захотелось почувствовать прикосновение его рук. Я хотела прижаться к нему, приложить голову к его груди, услышать его сердцебиение. Интересно, оно так же сильно бьется, как и мое?

Николас смотрел на меня. Я тоже наблюдала за ним, затаив дыхание. Его глаза - два магнита. В них я видела зеркальное отражение своего желания. Я немного поддалась вперед. Николас двинулся мне на встречу.

– Жаклин, - полушёпот-полустон.

Еще какая-нибудь миллисекунда, и он коснётся меня. В животе что-то встрепенулось. Я прикрыла глаза.

Звонок - резкий и пронзительный. Мой телефон завибрировал.

Мы отшатнулись друг от друга. Дрожащими руками, я взяла телефон в руки и взглянула на дисплей.

Меня спас следователь.

– Алло, - мой голос дрожал так же, как и руки.

– Я уже жду вас в участке, - сообщил мне следователь.

– Да, я, - я посмотрела на Николаса, - скоро подъеду.

Николас кивнул. Я сбросила звонок, положила телефон в сумку.

– Извини, - как-то отстранённо сказал Николас, затем надавил на педаль газа.

Глава 19

POV Жаки

Писать заявление оказалось сложнее, чем я думала. Мне пришлось вспоминать всё в деталях, каждую мелочь. Ведь, как сказал следователь, даже маленькая деталь имела огромное значение. Воспоминания снова возвращали меня в тот день. И чем дальше я углублялась, тем страшнее мне становилось.

Николас, одному ему известно для чего, увязался со мной в полицейский участок. Он напряженно сидел рядом, пока я писала. Следователь косо поглядывал на него.

Он наверняка знает про наши взаимоотношения. Я имею в виду печать и все остальное. И то, что сейчас, когда я фактически пытаюсь наказать своих обидчиков, рядом со мной сидит человек, являющийся первым из них, конечно, является странным. Даже для меня.

Я все глубже погружалась в описание событий того дня. И вот пришло время рассказать о самой серьезной травме того вечера. И я замерла.