– Они что, думают, эта развалюха окнами на Кузнецкий мост выходит?! И не вздумайте!

О, давненько я юристом не подвизалась. Прямо руки и мозг чесались, пока комбинацию проворачивала. Но такой кайф, люди! Подставные и подсадные ходят, смотрят, хозяева в предвкушении потирают кошельки. Но что это? Одни покупатели отказались, вторые, пятые. Восьмые. Я могла бы цену сбить до комнаты в общежитии в Урюпинске, но не стала. Заплатили мы столько же, сколько за такой же дом на другой стороне улицы.

На свеженачатую стройку, на этапе сноса халупы, как на мед, прилетели сваты. Отцы нагрузились, до двух ночи стучали кулаками по столу - проектно-сметную документацию обсуждали. Наутро сообщили неблагодарным женам, что будут строить дом на два хозяина. Строят и строят, прораба их за ногу. Ооооооо! Опять пилят!

Октябрь, седьмое. Конспирируемся - празднуем день рождения Игоря под видом родительского новоселья. Я первый раз увидела дом, так сказать, всеобъемлюще и немедленно простила его владельцам шумовые атаки. Широкое крыльцо смотрит на закат, резные лавочки вокруг резного же стола. На столе самовар! Настоящий самовар, попыхивает паром, красными глазами подмигивают угли. Где взяли только!

– Не стой, сыро там, простудишься, - ругнулся на меня отец.
– Заходи в барак-то.

Двойная входная дверь впускала в большую прихожую. Три двери, по одной на стену, средняя как раз под лестницей в мансарду, вешалки, галошницы и большое зеркало в простенке - это мамино, оно раньше у нас дома висело.

– Пап, а...

– Раздевайся, что застыла?
– отец подтолкнул меня к табуретке, стащил с меня сначала куртку, потом сапоги. Я чувствовала себя четырехлетней девочкой.

– Папуль, я так рада, что вы переехали!
– держась за папину руку, поднялась, обняла его, прижалась.
– Я тебя так люблю!

– И я тебя, доча, - папа погладил меня по спине, поцеловал в щеку.
– Что ты плачешь, Милка! Пошли, пошли, скоро за стол садиться.

'Барак' был поделен на три неравных части. Дверь напротив входа, та, которая под лестницей, оказывается, в детскую. Окно большое, на левой стене Розовая пантера, видимо, призвана обозначить девочковую половину, Серый Волк на правой - мальчуковую. Кроватки двухярусные, детская мебель, игрушки.

– Это вы специально так сделали? Что бы дети у всех в гостях были?

– А то! В мансарде - сразу предупреждаю, не пущу!
– кровати для Влада с Яром и 'спортплощадка' - стенка шведская, турник, гантели. Груша боксерская, кольцо. Молодняк уж опробовал!

Я еще походила, посмотрела. Прослезилась. Все с такой любовью сделано, каждая мелочь. Хотя мне для поплакать только повод дай. Дальше мне показали квартиру Янтаревых - две спальни, кухня-гостиная, туалет, душевая, и квартиру Серебро - спальня только одна, зато кухня больше. Лишняя спальня у наших для Светы с Максом. Они после нового года переезжают, кстати. Золотаревы взяли в ипотеку квартиру в Балашихе - наши родители продали квартиру в Обыдинске и отдали им деньги на первый взнос. У Максима родители умерли - отец, когда он еще в школе учился, мама - когда ему двадцать шесть исполнилось. Братьев-сестер нет. Мама с папой немножко устали ездить от одной дочери к другой, вот и решили все вместе поближе к столице перебраться. С работой проблем нет - сестра с мужем программисты, причем отличные. Тем более, осенью Милочке в школу идти, а мальчишкам, не успеешь оглянуться - в вуз. Так что все мы теперь будем жить на расстоянии тридцати-сорока км друг от друга. Непривычный к московским пробкам Макс говорит, что по расстоянию ближе стали, а по времени передвижения ничего не изменилось.

– Деда, там бабуля на вас с мамой лугается, - наябедничал Женька, просовываясь в дверь.

Двадцать пятое декабря, суббота. Сегодня день святителя Спиридона, моего любимого святого. Я вскочила в половине шестого бодрая и приятно-возбужденная - собралась на службу в церковь в соседний городок вместе с мамами. Машину вести мне, ясен день, никто не разрешил, так что повез нас Игорь. Отцы остались на хозяйстве.

В десять мы вышли за ограду. Снежок, солнышко - как в сказке.

– Давайте погуляем? Тут рынок есть.

– Люда, ну что тут на рынке есть, чего у нас нет?

– Купим мяса на новый год, рыбы. Фруктов! Колбасы хочу сухой, салат с корейской морковью и мороженого... И конфет с кокосовой начинкой... Игорь, поехали!

Свекровь с мамой переглянулись и полезли назад.

Надо было сообразить, что в последний выходной перед новогодними праздниками везде будет народ и очереди. Где-то между мандаринами и селедкой у меня заболел живот. В толкотне и суете я выстояла очередь ради любимых конфет, выбралась из павильона и замерла. На прилавке с новогодними украшениями среди пластиковых уродцев поблескивали стеклянные шары. Чудесные, расписанные вручную. Я смотрела, трогала, не в силах выбрать. К тому времени, как продавец бережно упаковал последний, четырнадцатый, живот болел морзянкой. Все еще надеясь, что пронесет, я позвонила маме.

– Мам, вы где? Когда ты мне звонила? Прямо десять раз звонила? Ну, не слышала. Да, идем уже. Они у машины, - сообщила я хмурому Игорю.

– Едем наконец, - муж сердился - я уже полчаса морщилась, а он не мог меня с рынка увести, потому что словами я не убеждалась, а руки у него были заняты.

– Едем, - я взяла его под руку.
– Игореш, да нормально я себя чувствую, не беспокойся. Я же женщина опытная, пойму, если рожать соберусь.

Мы вышли на парковку, пошли не торопясь, что бы не поскользнуться на утоптанном снегу, в сторону своей машины. Я вдруг устала, как будто усталость на меня одели, как пальто. Игорь нажал на брелок, недовольные нагруженные мамы обернулись на звук сигнализации.