– Ивонна, - негромко проговорил он, не оборачиваясь.
– По-моему, ты самая здравомыслящая в вашей умопомрачительной тройке. Я хочу, чтобы ты поняла сама, и - в идеале - донесла до остальных.

Тут он резко развернулся и рявкнул:

– Не лезьте в расследование!

Ивонна подпрыгнула.

– Просто поверьте, что делается все, для того, чтобы наказать истинного виновника. Или истинных виновников. Кто-то не пощадил Генриетту. А мага-боевика, пусть и недоученного, не так легко убить. И этот кто-то вашего сопротивления - не дай стихии - просто не заметит.

– Но...

– Никто не собирается оговаривать Рину, если она не виновата.

– Но ее арестовали.

– Именно.

– А какие доказательства?

– Ива! Ты меня слышишь?!

– Мне бы успокоить Шарль и Дженни...

И глаза такие... честные-честные. И слезинка дрожит.

– Студентка Ивонна. Я вас предупредил. И если я пойму, что вы или кто-то из ваших подруг меня не послушались, вы об этом пожалеете! Понятно?!

Нет, она еще и взгляд на его укоризненный бросила, когда он лично выстроил портал и проследил, чтобы она вошла в свою комнату. Глаз с этих троих не спускать! Ни на секунду!

– 11-

Джен шла к башне профессора Дин коротким путем - через проход, ведущий в библиотеку зельеваров. Если свернуть чуть пораньше, окажешься возле массивной двери, которую с такой легкостью открывала тщедушная старушка. Правда, выйти придется из мраморного камина. Такого же, на котором стоят мраморные часы с золотым баргузином в центральном коридоре. Только этот выше (как будто для того, чтобы из него было удобно выходить), и на нем стоят подсвечники.

Уходя, Джен оставила в библиотеке свой фантом. Последнее время этот обман стал привычным, обыденным делом. А что? Вот...как иначе? Если все делать по правилам, от нее не будет никакой пользы. А так она отца из плена вызволила, узнала о кинжалах. Мало ли кого удастся спасти теперь, когда она метает без промаха? А сейчас ей срочно нужно поговорить с Дин.

– Выходи, не бойся! Нет никого... И Дин тебя ждет - уже за киселем пошла. Что мне вкусного принесла, Ярборро?

– Чай, - Дженни вылезла из камина, отряхиваясь, - Чай, милый... Прости! Ничего... Я...

– Да ладно уж... Такие дела творятся в Академии... Что ж я не пронимаю что ли. Прощаю! Так ты из-за собственной безалаберности грустная такая, Ярборро? Потому что друга единственного, самого верного и преданного оставила без внимания, заботы и любви? Без пирожка, запеканочки, орешка? Кусочка печенья? Ложечки джема вештиверового? Поэтому киснешь? Если так - не реви, отработаешь! Если нет, выкладывай - что стряслось?

– Да все нормально вроде...

– Ярборро-Ярборро... Не первый день тебя знает ядовитый болотный опоссум... Последний раз спрашиваю, потом кусаю! ЧТО?!

– Вода, - выдохнула Джен и развела руками, - вода у меня не идет... Никак! Профессор Албертон только головой качает, а делать-то что? Дополнительный занятий он мне так и не предложил. Думаю, магистрам сейчас не до того. Но экзамены-то никто не отменит! Теперь, когда с кинжалами лучше стало - я ничего вроде не боюсь. Все сдам. Попотеть, конечно, придется. А вот вода... Она так и не проснулась. Так и не ответила....

– Да... Ну, Дин тут тебе не помощник, я думаю.

– Я не по этому поводу к ней.

– А с отцом поговорить?

– Я собираюсь. Но сейчас...

– Ты права. Сейчас ему не до этого. Ладно, пошли пить кисель. Без всего. Ты ж не подшутить надо мной решила? Ты ж действительно ничего не принесла? Ни пирожка, ни запеканочки, ни...

– Чай! Ну...хочешь, я схожу?

– Не надо никуда идти, девочка. У меня не кабинет зельеварения, а кондитерская! Все у нас с ним есть - и пирожки еще теплые Марта недавно принесла, и печенье. Чай! Давай с глаз долой, рассердил ты меня!

Чая как ветром сдуло. Интересно, почему опоссум боится Дин? Или не боится? Этих двоих связывали какие-то особые отношения...

– Садись, Дженни, садись, - Дин разливала кисель в огромные чашки. На столе лежали пирожки, печенье... Чай куда-то исчез. Вязаные черепа жили своей жизнью, как и разноцветные пятнышки на тонких морщинистых пальцах.

– Спасибо, - принцесса взяла пирожок. Сегодняшнее занятие по водной магии ее совершенно обессилило. И все равно - ничего...

– Ко мне приходила Эмма.