– Ты давно не ела? – спросил Мастер, и Кирстин вздрогнула от неприятного чувства, что тот видит её насквозь.

Кирстин промолчала.

– Нам не нужно, чтобы ты умерла с голоду, – продолжил тем временем тот, – но ты основательно всех напугала, поэтому медсестра больше не хочет к тебе заходить.

Кирстин испустила новый злой смешок.

– Так ты хочешь есть или нет? – спросил Рей.

Присев на краешек кровати, он разглядывал бледное, наполовину прикрытое резиновой маской лицо. Хотелось коснуться его. Провести рукой по щеке.

Девушка был такой нежной, что казалось, сдави – и она сомнётся, как цветок.

«Не понимаю, – думал он, – как можно было за полтора месяца так испортить её».

Он видел плохо скрываемую злость Кирстин. Рей не боялся её – но мог с уверенностью сказать, что ничего подобного в девушке не было зимой.

– Ты хочешь купить меня за бутерброд? – спросила Кирстин.

Рей оглянулся на поднос, на котором кроме двух чашек кофе стояла тарелочка с хлебом и две баночки джема. Для убедительности Рей взял одну из них и поводил ею под носом у пленницы туда-сюда.

– Клубничный или вишнёвый? – спросил Рей.

– Я думала, там один.

Ноздри Кирстин дёрнулись, пытаясь уловить второй аромат.

– Ты не ответила на вопрос, – заметил Рей и принялся намазывать джем на хлеб.

– Ты тоже, – констатировала Кирстин, хотя Рей видел, что ей трудновато говорить, нос то и дело дёргается, пытаясь уловить аппетитный аромат, а голова сама собой поворачивается к еде.

– Всё в жизни имеет свою цену, – сказал Рей и, откусив бутерброд, тщательно прожевал. – Вот ты, к примеру, стоишь несколько миллионов.

– Человека нельзя продать.

– Можно, – Рей даже усмехнулся, – видишь ли, есть ещё один момент. Всё на свете можно продать. Даже верность или любовь. И цена товара изменяется в зависимости от того, как трудно его достать.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что для тебя субъективно сейчас очень ценен этот чудесный вишнёвый джем. И ты наверняка на многое готова ради него. А моя цена будет не очень высока.

Кирстин молчала, но Рей видел, что она ждёт, когда прозвучит эта цена.

Рей отложил бутерброд. Поднёс руку к лицу пленницы и скользнул кончиками пальцев по её щеке. Проследил линию губ.

Ноздри Кирстин уловили тонкий аромат розмарина и ощутили странную мягкость руки. Ладонь не была полной и одутловатой, как у «сестры», но гладкой и бархатистой, так что Кирстин захотелось испытать это странное ощущение ещё раз.

– Поцелуй мою ладонь, – предложил Рей. – В этом нет ничего унизительного, это очень легко.

Кирстин стиснула зубы. Это в самом деле было легко. Она даже сказала бы, что сама этого хотела. Поймать неуловимое движение, когда пальцы на мгновение коснулись её губ. Она боялась, что если откроет рот, то услышит, как её собственный голос произнесёт: «Да» – и потому Кирстин нужно было время, чтобы совладать с собой.

Мастер не торопил. В голове у Кирстин немного прояснилось, и она кивнула.

– Хорошо, – сказала она, – только дай сделать глоток.

Рей согласился легко. Рука его отодвинулась, а Кирстин тем временем повела кистями, пытаясь выскользнуть из эластичных пут. Она уже достаточно знала логику их воздействия, чтобы не рваться напролом, и, к её собственному удивлению, руки выскользнули достаточно легко.

Пока мастер брал чашку кофе с подноса, Кирстин быстро согнулась, высвобождая ноги одной рукой, другой сорвала с себя повязку и бросила на визитёра.

Шокер висел у того на поясе, и первым делом Кирстин рванула его на себя.

Как только тот оказался в руках Кирстин, руки противника перехватили её запястья, и завязалась борьба.

Она длилась до тех пор, пока шокер не вылетел из их сцепленных пальцев и не улетел далеко в угол.

Но в следующее мгновение Мастер совершил какой-то хитрый разворот, и Кирстин оказалась на полу, всем его весом прижатая к кафелю.

Кирстин тяжело дышала. Она чувствовала, как в поясницу ей упирается твёрдый горячий бугор. Мастер сидел на ней верхом.

Отвращения не было. Даже усталость ушла. Кирстин почти хотела, чтобы этот человек прижался к ней сильней.

Но Мастер замер на какое-то время, сцепив её руки за спиной и удерживая Кирстин так. Потом наклонился и в самое ухо прошептал.

– Ты опрокинула поднос.

Кирстин закрыла глаза. В голосе мужчины не было грубости, но Кирстин всё равно хотелось подчиниться, он разом обволакивал и подавлял.

– И нам с тобой нужно уяснить несколько правил, Кирстин. Если тебе не удосужились объяснить их до меня.