– Зачэм пришёл, а? – перевел Калымдай.

Тюря заёрзал:

– Обложили меня менты поганые. Давеча участковый на допрос велел приволочь, так измывался надо мной нещадно, бил меня, горемычного коваными сапогами! Кота натравил, а опосля и бабке своей милицейской велел меня покусать. Но я им ничего не сказал! Выстрадал, но ни словечка не вымолвил, ни о вас, ни о сундуке том украденном. А, кстати, где он?

– Где надо. Дальше-то что?

– Убёг я от них. Вырвался, стрельцов раскидал, Митьке ихнему, беспутному, в ухо заехал и убёг. Схорониться мне теперь надо.

– Дела… Провалили вы нам всю работу, товарищ Тюря. Вы нам в городе нужны, здесь от вас проку нет. Минус одна телега, так и знайте.

– Окстись, батюшка! – подскочил казначей. – В городе я буду, в городе! Не надо телегу забирать!

– Есть где спрятаться?

– А, как же! – захихикал Тюря. – Я, прости господи, руки на себя наложил. А, раз помер, то и искать уже не будут, а я отсижусь прямо в доме своем, в тайной комнате.

– Помер? Руки наложил? Вы с дьяком сегодня не выпивали случаем?

Тюря заливался противным смехом, взмахивая руками:

– Шамахана этого, что ко мне приставлен был, уговорил личину мою принять, а потом шнурочек ему на шею накинул, да и придушил маленько и на вожжах в конюшне и повесил. Нате вам казначея Тюрю, хороните, родимого!

– Да, ты что же, гад, делаешь?! – без акцента заорал ротмистр.

Я привстал, схватив за руку Калымдая, потянувшего саблю из ножен:

– Ты, скотина, что натворил?!

– А что я? А что? – засуетился Тюря. – Я же, как лучше хотел. Теперь меня и никто искать-то не будет, а я на благо Кощея нашего, батюшки, много еще пользы могу принести.

Я устало опустился на землю, бросив предупреждающий взгляд на ротмистра.

Поворотец, однако… Особой пользы от Тюри я уже не видел, но пригодиться нам он еще мог.

– Ладно, морда казначейская, возвращайся в город и сиди там тихо, понял?

– Понял, батюшка, как не понять? Не извольте уж беспокоиться, всё выполню как надо, всё сделаю.

Тюря поспешно вскочил и шмыгнул в кусты.

– Твой парень был? – тихо спросил я Калымдая.

– Мой. Ты уж не серчай, Федор Васильевич, а зарежу я казначея.

– Потерпи, Калымдай, потерпи немного. Нужен он нам еще. Вот закончим дело и забирай его себе.

Калымдай помолчал, а потом протянул тоскливо:

– Мы, с Бодуханом, не один пуд соли съели. Сам его выбирал, растил, учил всему, что сам знал и вот… Оплошал Бодухан, не разглядел пса этого поганого…

Михалыч, выбравшийся из шалаша, похлопал Калымдая по плечу:

– Эх, паря… Жизнь, что уж тут поделать. А за бойца твоего отомстим, уж не сумлевайся.

– Ладно, вечереет уже, – сказал я. – А задачка у нас еще есть одна. Лично батюшкой Кощеем дадена. При отделении милиции, у бабы Яги в тереме, кот черный обитает.

– Есть такой, – кивнул ротмистр. – Здоровая такая зверюга.

– Ага, он. И есть у Кощея подозрение, что этот котик запросто может быть одним из демонов ада, под кота маскирующийся. Надо нам доподлинно выяснить так это или нет. Дело это первостепенной важности. Есть идеи?

– Умыкнуть его надо, – предложил Михалыч, – а там ужо эти самые… хвост ему в тисках зажмём, сразу голубчик расколется!

– Не, – покачал головой Калымдай, – в тереме, да и во дворе, постоянно кто-нибудь ошивается. Тихо не получится, а шуметь нам пока не стоит. Это, вот, если выманить кота куда-нибудь…

– Кошку симпатичную соседям подарить. Или валерьянкой за забором побрызгать. – Выдал вариант я, но тут же помотал головой: – Не, бред какой-то.

Мы замолчали в раздумье.

Из своего шалаша вышла Маша и томной походкой подошла к нам.

– Маша, как кота из милицейского отделения выкрасть?

– Могу облачком туманным обернуться и в терем проскользнуть.

– Не годится, – покачал головой Михалыч, – там бабка колдовская, небось сразу чужую магию почует.

– Да и вытаскивать кота как? Облачком?

– Могу дождаться, пока он по крыше гулять будет и подлететь, схватить и унести.

– Это, разве что ночью, а днем обязательно заметит кто-нибудь. А кто его, скотину лохматую знает, будет он по ночам по крышам гулять? Эдак не одну ночь сторожить придется.

Маша пожала плечами:

– Ну, не знаю, тогда. Вечно мужчины всё усложняют.

Потеряв интерес к беседе, она шагнула в сторону.

– Ты куда?

– Променад вечерний сделаю. Для фигуры полезно.

Я махнул рукой, а она не спеша пошла между деревьев, часто останавливаясь, срывая листики или травинки и, растирая их в ладонях, с интересом принюхиваясь.