Синди умолкла, а я и Эшли, обескураженные подробностями, не двигались с места.

– Выходит, здесь замешан более влиятельный человек, чем доктор Ньюман, – медленно протянула я. – Ещё эти коты… Ты слышала что-нибудь о животных, которыми увлекался Ньюман?

Синди прищурила мелкие глаза, покачивая головой.

– Вряд ли он интересовался живностью. У него было занятие поинтересней! А почему ты спрашиваешь?

Я посвятила Синди в случай с письмом. Осмотрев его, она задумчиво хмыкнула.

– Животные в таком количестве годятся разве что на корм. Не удивлюсь, если они готовили из них рагу своим пациентам. Вопрос: зачем выбирали породистых?

– Может, они ставили над ними опыты или проверяли действие всяких лекарств? – предположила Эшли.

– Вряд ли, – протянула я, – для той цели предпочитают мышей, и они дешевле породистых котов. К тому же у Ньюмана был целый арсенал подопытных узников, к чему такие растраты?

– Ничего не понимаю, – пролепетала Синди, слегка отталкиваясь ногой, тем самым приводя качели в движение. – Год-то почему указан 2001, а не 1980, например?

Переглянувшись, мы впали в собственные раздумья и по одиночке имели не больший успех, чем рассуждая втроём.

– Ладно, – сказала Эшли, – предположим, письмо принадлежит кому-то, кто должен был его забрать из ящика. Но почему оно попало в твой ящик, а не по адресу? Получается, что-то помешало им добраться до особняка или произошла нелепая ошибка.

– Верно! – оживилась Синди. – Ты сказала табличку дома унесло ветром, а на почтовом ящике стёрта цифра. Но кто мог положить его?

Эшли просияла.

– Надо спросить папу! Он метёт улицы с самого утра и наверняка видел, кто принёс почту.

Не теряя ни минуты, мы бросились в дом Эшли. Умиротворенный Клерк Митч в сером потрёпанном костюме сидел в гостиной, закинув ноги на пуфик. Он изучал сводку пропавших людей с дотошной любознательностью, будто от него зависели их жизни. Когда мы влетели в комнату, он оторвал сосредоточенный взгляд от печатных строчек и, опустив газету, радостно воскликнул.

– Бог ты мой, смелые покорители наук! Вы такие взбудораженные, прям как я во время знакомства с первой сигаретой… Что с вашими лицами? Ими хорошо отпугивать грабителей в банке.

Не распаляясь на пустое, Эшли спросила, кто доставлял сегодня почту на Сатис-авеню.

– Дэвид Кокс – это младший сын нашего почтальона. Он приболел, лечит ангину, и некоторое время Дэвид будет его заменять. Так вы скажите, что стряслось?

Ничуть не скупясь на отговорки, Эшли пустилась объяснять, что наше любопытство пропитано заботой о здоровье пожилого мистера Кокса. Клерк молча внимал, распределяя волоски на чёрных усах с видом проницательного комиссара, и в итоге не поверил Эшли, полагая, что к молодому почтальону мы питаем чисто женский интерес.

– Да, паренёк что надо, видный такой! В вашем возрасте пора присматривать места, где с ребятами уединиться. Но не забывайте использовать средства индивидуальной защиты. Я рано начал идти на поводу своих потребностей… Эшли, вычеркни эти слова из устного протокола для миссис Митч.

Его бесцеремонная улыбка плута обрекла нас на нервное хихиканье с красными от стыда лицами. Некоторое время мистер Митч с непозволительной прямолинейностью рассуждал, как выглядит поведение соблазна, исходящее от леди, в котором он считал себя ну если не греческим Эросом, то хотя бы молодым Хью Грандом благодаря схожему выражению лица в молодости. Он знал толк в неприличных скабрезных делах, заходя всё дальше, в глубины того, о чём, возможно, нашей компании знать не следовало. Он всё говорил и говорил, пока Эшли ни остановила его заявлением, что обнародует его познания маме. Уязвленно отворачиваясь в сторону, Клерк занёс руку над головой жестом высокой драмы.

– Знаешь ли, Эш, – промолвил он, – слова порой больно ранят.

Издав тяжёлый возглас, Эшли махнула рукой, напоминая, что с ней подобные концерты обречены на провал, и вышла. Мы попрощались с мистером Митчем и тоже покинули дом. Обсудив план дальнейших действий, было решено наведаться к Дэвиду Коксу с целью уточнить, кто поручил ему отнести конверт на адрес проклятого особняка.

Почтовое отделение находилось в двух кварталах от Сатис-авеню. Мы поспешали по холодному ковру рубиново-медных красок, минуя школу, круглосуточное кафе и аптеку. Начинало смеркаться, и по небосводу разлилась фиолетово-розовая лазурь. Изредка по тротуару попадались люди, торопливо идущие в своих мыслях. Казалось, город накрыло толстым слоем уныния, и каждый из его обитателей чувствовал надвигающуюся катастрофу со стороны особняка; но только никто не осмеливался нарушить обет молчания, опасаясь проклятия Врат Эреба.

Дэвидом Коксом оказался молодой темноволосый франт в пальто Дафлкот и ботинках Челси, не больше двадцати лет, сутуловатый, но довольно слащавой наружности. Он закрыл почтовое отделение и, повесив сумку на плечо, направился в противоположную сторону. Я окликнула его, и Дэвид обернулся с изумленным видом.

– Мы знакомы? – уточнил он.

Я поглядела на Эшли и Синди: краснея до корней волос, они приросли к земле, излучая нескончаемое обожание. Не надо располагать большим талантом, чтобы понять, о чем они думали в тот момент, всё ещё находясь во власти пленяющего рассказа Клерка Митча о соблазне и всех его прелестях. Слегка рассердившись на их безмерную чувствительность к тем, кто значительно красивее их, я шагнула вперед.