— Именно это случилось? — Софрония обратилась за подтверждением к Приши.

В конце концов, Моник ведь не ходила в театр.

— По сути дела. Хотя профессор Светлякоуп тоже схватил изрядную долю запаха. Однако это отвлекло капитана Ниалла достаточно, чтобы профессор одержал верх и уволок его прочь. Мы беспрепятственно поднялись на борт по большому трапу.

«Трапу? — изумилась Софрония. — На корабле есть трап?»

— Очень волнующее завершение вечера, — закончила Приши. — Но довольно о грубых материях. А вы, леди, видели, сколько кавалеров окружало меня в театре?

— И близко не столько, сколько могла иметь я, — парировала Моник. — В меня уже без памяти влюбилась половина Бансона, а в этом году я очарую вторую половину. — Она поглядела почти великодушно. — Конечно, ты можешь взять себе несколько, Приши. Я не жадная.

Приши улыбнулась, и удовольствия в этой улыбке не имелось ни на грош.

— И к тому же имеется еще лорд Пустозвонс, он явно у Димити в кармане.

— Понимаю, так странно. Ну, полагаю, о вкусах не спорят. Без обид, разумеется, Димити.

Димити явно не нашлась, что сказать. У нее был вид, словно она проглотила живого таракана.

Моник и Приши продолжили болтать о юношах, которых Приши встретила в театре. О тех, которых уже знала Моник, и о подробностях их внешности, финансового положения и светских связях было доложено Приши в самой снисходительной манере.

Воспользовавшись, что тем самым остальные девочки отвлеклись, Софрония повернулась к Димити и тихо спросила:

— Тебе нравится эта Пустозвонная личность?

Димити покраснела, чем подтверждала такую возможность. Или же наоборот — что он ей совсем не нравился.

— Он вполне рослый для своего возраста.

Софрония пыталась отнестись дружелюбно.

— Хорошее начало, полагаю. Есть ли у него еще какие достоинства?

— У него очень красивый нос.

— Ладно, нос, превосходно.

Болтушка Димити, которая редко закрывала рот, в этот миг замолчала.

Софрония попыталась придумать какую — нибудь другую черту, которую мог бы иметь мальчик, интересовавший Димити.

— Он носит что — нибудь щегольское?

— Он закалывает галстук бронзовой булавкой.

Димити выглядела разочарованной, будто это были самые простые семечки перед великим древом ее собственных украшений.

«Два ожерелья. Два!»

— Э, а как насчет ума?

— О, Софрония, вряд ли это желаемое качество для кавалера!

— Нет? Так он все — таки кавалер?

— Мне не дозволяют иметь поклонников до шестнадцати лет.

— Вот так, значит.

Наступила пауза.

Наконец Димити спросила:

— Ты знала, что моего противного братца там не было? Свалил с пьесы. Очевидно, он ведет себя, как прыщ, что задевает других мальчиков. Я не удивляюсь. Наверно, всех вечно тычет носом в малейшие глупые ошибки и ни с кем не может найти общий язык.

— Или они сами исподтишка запугивают его.

— Ну хватит, с трудом верится, что мальчики на такое способны.

— Разве?

Софронию, у которой было несколько своих братьев, поразило такое странное утверждение.

— Девочки — да, мальчики — нет. Они поступают более прямо.

— Ты слышала о Поршнях?

— Да. Откуда ты…

Софрония пожала плечами.

— Я кое — чему учусь на уроках в этой школе.

— Насколько я понимаю, Поршни — это что — то вроде клуба. Лорд Пустозвонс его член.

— В самом деле?

— Да, инженерное сообщество. Они рисуют круги углем под глазами. Все такие мрачные и задумчивые.

— Как у «угольков».

Моник, которая услышала их разговор, не смогла удержаться, чтобы не встрять со своим мнением.

— Софрония, не смей так говорить. Разве можно представить рядом высокородного лорда и низшее сословие? Доподлинно нельзя.

— «Угольки» не представляют собой ничего плохого! — возмутилась Софрония громче, чем следовало.

Приши, Моник и Агата в ужасе уставились на нее, пораженные.

Софрония разозлилась.

— Их нельзя винить за их положение!

— Нет, со всей определенностью можно! — непоколебимо возразила Моник.

— Ну, хватит. Бедные «угольки» всего лишь требуют некоторых социальных реформ и маленького благотворительного содействия их гардеробу, — преданно заявила Димити, несомненно думая, что поддерживает необычайно прогрессивную общественную позицию Софронии.