— Я ухитрилась забрать немного порошка. — Софрония показала Димити кончик пальца в перчатке, которым она провела по стене в комнате профессора Лефу.

— Интересно, сможем ли мы послать это Пиллу на предмет изучения. Или, э, уронить ему с борта, как полагаю, это лучший способ доставки.

— А на борту мы получаем почту? — спросила Софрония. — Если никто не знает, где школа будет в определенный момент, то как нас найдет почта?

— Мамочка сказала, что пошлет мне мое любимое эмульгированное печенье, так что должна быть. Еще мамочка упоминала Пилловера, поэтому, возможно, мы будем забирать свою почту в Бансонской школе.

— О, боже, Софрония, у тебя испачкалась перчатка! Дай, я тебе помогу.

Приши вид черной перчатки Софронии расстроил больше, чем приключившийся взрыв.

— Нам не дозволяется иметь грязные перчатки, только не в Институте мадемуазель Жеральдин! — вмешалась Моник.

Софрония быстро положила руку на колени и сунула злополучный палец в складки юбки.

— О, уверяю, я слежу за своими перчатками, благодарю.

— Ладно, леди, может, мы вернемся к нашему уроку? — поинтересовался профессор Светлякоуп, войдя в комнату. — Мы поначалу попытаемся обратиться к лучшему и наиболее смертельному применению деревянных кольев, шляпных булавок и шпилек для волос. Если у нас останется время, мы перейдем к теме, как легко определить джентльмена по цвету и узлу его галстука. Поверьте, леди, эти два субъекта куда более тесно переплетены, чем можно поначалу предположить.

Софрония выпрямила спину и приготовилась к получению образования.

Глава 7

Остаток вечера прошел более спокойно. Институтки переходили из класса в класс: каждая комната была обустроена в личном вкусе преподавателя. Всякий раз урок проводился больше как визит по приглашению или посещение светского салона, а не школьные уроки, которые описывали Софронии ее братья и сестры.

У сестры Матильды Хоршел — Чайпить классная комната, которая вела на маленькую палубу, была наполовину оранжереей, наполовину кухней особняка. На уроке изучалось эмульгирование и изобразительное искусство яичных белков в применении к засахаренным фиалкам, фальшивые ресницы, уход за кожей и обращение с ядами. Сестра Матти напоследок снабдила учениц мудрым, но каким — то сбивающим с толку советом:

— Теперь запомните, мои дорогие, разделенное яйцо в руках лучше целого в небесах.

Класс леди Линетт представлял собой сочетание консерватории, будуара и дома, пользующегося дурной славой. В обстановке комнаты изрядно преобладал красный цвет, жили три длинношерстные с забавными приплюснутыми мордочками кошки, во всех возможных местах висела бахрома и несколько художественных произведений крайне сомнительных достоинств. Девочки уселись чинным рядом на длинных бархатных кушетках. С каминной доски на них строго таращилось чучело утки в кружевном домашнем чепце.

К концу урока, когда леди Линетт объяснила, как при любом событии должным образом падать в обморок и каким способом совладать с различного рода нижним бельем, Софрония уже нещадно зевала. Все же день выдался очень длинный, насыщенный путешествием, волнениями, а теперь и уроками, которые упорно продолжали пожирать ее привычное время для сна.

— Леди прилюдно не зевают, — громко заявила Моник исключительно с целью обратить внимание леди Линетт на правонарушительницу.

— Ничего, сельчанка, ты постепенно привыкнешь к лондонским часам, — добавила Приши.

— Следует полагать, что ты из Лондона?

Софрония обладала провинциальной подозрительностью.

— Мои родители придерживаются прогрессивного времени жизни, — ответила Приши, уклоняясь от ответа, что предполагало, насколько этот вопрос был для нее больным.

— Мисс Тряпочертик, мисс Чмок, мисс Лужайкуз, вы закончили? Мисс Чмок, делать замечания о чужом поведении столь же неучтиво, сколь и его предписывать. Конечно, мисс Лужайкуз как всегда права, мисс Тряпочертик. Возможно, мисс Лужайкуз, раз вы такая всеведающая, не хотите ли продемонстрировать, как падать в обморок в набитом людьми бальном зале, чтобы привлечь внимание определенного джентльмена? И чтобы не помять ри этом платье.

Софронию увлекла странная манера, с которой обращались с Моник учителя. Они вроде ясно дали понять, что ее понизили в наказание, но временами казалось, словно Моник имела над ними власть.

«Что, должно быть, связано с тем, как она легко отделалась, не раскрыв, где спрятан прототип».

Несколько раз, как вот сейчас, ее вызывали и заставляли демонстрировать какие — нибудь приемы.

Моник встала и сделала, что было велено.

Леди Линетт тщательно разобрала обморок, устроенный Моник.

— Заметьте, что руки подняты ко лбу. Классическая манера, но, возможно, чересчур драматичная для большой толпы, вы можете привлечь излишне много внимания. Используйте одну руку, приложив к груди. Это дополнительное преимущество, чтобы привлечь взгляд джентльмена к вашему d'ecolletage. Не то чтобы у вас, юных леди, таковое имелось, но мы питаем надежды на будущее. Нет, не прижимайте так сильно. Мисс Лужайкуз, вы перекосите вырез платья. Очень хорошо. А теперь резкий вдох и слабый выдох. Глаза закатить немного вбок. Только немного! Иначе будете выглядеть умирающей овцой. Похлопайте ресницами. Похлопайте! Еще похлопайте. Прелестно. И слегка прогнитесь назад. Всегда назад, леди, никогда не опрокидывайтесь вперед. И убедитесь, что вы располагаетесь так, чтобы в случае, если джентльмен не отзовется должным образом, то вы можете притвориться, что схватились за стену или каминную полку и пришли в себя. Очень хорошо, мисс Лужайкуз. Весьма правдиво.