– Конечно, Си, - голос девушки изменил свою окраску, а ладонь принцессы скользнула по щеке графа. Приласкав Шу, девушка тут же уставилась на меня: не заметил ли я чего лишнего. Ну что же, я действительно ничего не заметил.

Насколько я знал Хвандский тракт, очень скоро мы должны были прибыть к пограничному посту. Об приближении к границе свидетельствовало также движение на дороге, которое стало гораздо сильнее. На повозках в основном лежали грубо сколоченные короба с овощами или просто овощи россыпью. Другой торговли с Коронастом Фернимар не вёл, поэтому и движение было не таким оживлённым.

Вот, скажем, дорога в Умет, там – совсем другое дело. И это в принципе не удивительно, учитывая, что через Умет идёт торговый путь Ольета да и купцы Чаддавира не прочь отправить в Фернимар свои ткани и шкуры всяких горных тварей. Правда тот путь намного опаснее Хвандского тракта, поэтому я терпеть не могу чёртовы зелёные плиты, политые кровью многих невинных торгашей, павших, кто от стрелы и меча разбойников, а кто и от кинжала чересчур жадного компаньона.

На обочине появились сначала одинокие, а потом – всё более многочисленные постройки. Скоро их стало так много, что приграничная полоса стала походить на некий посёлок. В сущности, так и было, разве что селение не имело собственного названия, именуясь просто Кордоном со стороны Коронаста и Франтиром – от Фернимара. Кажется, это обозначало одно и то же.

Мимо нас неторопливо проехал приграничный патруль. Солдаты щеголяли какими-то особыми мундирами, имеющими отличительные особенности Фернимарской гвардии и Стражи Коронаста. Офицер в шикарном шлеме Сингалонского производства покосился в нашу сторону, но никак больше не отреагировал. Судя по сытой харе, едва помещающейся в шлем, ему и без того жилось неплохо.

С левой стороны дороги шумел Прикордонный рынок забитый бешено орущими людьми. Одни желали продать подороже, другие – купить подешевле. Ссоры часто заканчивались потасовками и даже поножовщиной. Столь жестокие столкновения были обусловлены не одной жадностью, а ещё и тем, что торгующиеся прибыли с разных сторон границы. Солдаты, дежурившие у входа, в драки не вмешивались: свои деньги они уже получили.

– Господи, - сказала Вайолетта, с ужасом взирающая на рыночный хаос, - неужели людям больше нечем заняться, кроме как копошиться в этой грязи и грызть друг другу горло?

– Разве это грязь? – удивился я. А, впрочем, чему удивляться? Такие, как она редко нисходят до наблюдения за существованием простых людей. – А с другой стороны, чем ещё заниматься тому, кто родился третьим?

– Что значит, родиться третьим? – непонимающе приподняла брови девушка, а её телохранитель вытаращил свои бараньи зенки.

Сам по себе вопрос был достаточно любопытен, однако я не успел подготовить достойный ответ. Впереди показались массивные деревянные столбы. На одном восседал некогда позолоченный фернимарский лев с облупленной спиной. На другом – покосившийся дракон Коронаста, лишённый одного глаза и половины хвоста. Мы подъезжали к границе.

Собственно, проезд между этими двумя столбами и был переходом из одного государства в другое. От изрядно обветшавших символов в обе стороны уходила ограда. Но если у самого проезда забор ещё представлял из себя нечто, напоминающее серьёзную преграду, хоть и щеголяющую множеством латок, то дальше дела обстояли весьма печально.

Стоило же пройти поллиги в любом направлении, как ограда и вовсе исчезала. Единственной причиной, по которой люди продолжали пользоваться Хывандским трактом, являлось невероятное бездорожье и заболоченность местности. Повозки там увязали намертво, а конь мог запросто сломать ногу. Пустошь не просто так носила название Топленьской.

У ограды, с обеих сторон тракта, стояли постройки пограничных застав. Пять солдат каждого государства внимательно следили за путниками, пересекающими границу. Каждого странника останавливали, и офицеры начинали привычную игру с виду похожую на проверку документов. Чем быстрее ты понимал правила игры и делился с пограничниками золотом, тем быстрее продолжалось твоё путешествие.

Повозки самых непонятливых или жадных стояли в стороне, и парочка солдат лениво сбрасывали с них поклажу. При этом никто особо не церемонился, так что мешок с зерном мог запросто плюхнуться в лужу. Владельцы злосчастных подвод рвали волосы на голове. Граница жила своей жизнью.

– Дай им денег, - сказал я Сигону, - если только не желаешь проторчать здесь парочку недель.

– О чём ты говоришь? – парень опять надулся, точно индюк. – С какой стати я должен платить за переход границы? Сколько раз я…

– Сейчас – другой случай, - процедил я, с рудом удерживая клокочущую в груди ярость. – Можешь устроить скандал и хвалиться родословной, но это ничего не изменит. Пограничникам плевать на титулы. У них тут – абсолютная власть и полная безнаказанность. Главное для них – деньги и пока они их не получат дело не двинется с места. Ясно?

– Си, дай ему денег, - подала голос Вайолетта. – Ни к чему поднимать лишний шум, а мы не обеднеем из-за потери пары золотых.

– Пара золотых – это перебор, - я отдал назад вторую монету, хоть у меня и чесались руки потерять её в рукаве. – Если дать им слишком много, они вообразят, что мы пытаемся что-то скрыть и постараются выдоить ещё. Один золотой – в самый раз.