На следующий день, то есть ночь, Макс проснулся от резкого удара со стороны улицы. Воин вскочил с кровати как ошпаренный, надел серые порты, опоясался оружием и выбежал в коридор. На лестничной площадке столкнулся с Бертраном, который в панике что-то шептал. Со стороны коридора послышались шаркающие шаги и кряхтение Серафима. Максим посмотрел на старца и увидел в его глазах ужас случившегося. Но что именно произошло, знал только он.

— Беда! Беда! Они! Они! Это конец! — запыхавшись, протараторил Бертран.

— Какая беда? Кто они? Что за конец? — не понял Макс ни единого слова. — Мудрый Бертран Марти, отдышитесь! Вот так! Теперь говорите — что случилось? — успокоил старца Максим.

— Что тут происходит в столь поздний час? — рядом возникла фигура Серафима.

— Штурм! Крестоносцы дошли до нас и сразу же начали штурм среди ночи! Они пытаются застать нас врасплох, но всех мне удалось поднять и без мольбы!

— Так чего же мы ждём? В бой!!! — Макс вынул из ножен кинжал, вогнал его обратно и сделал уверенный шаг.

— Стой!!! Собирайтесь и уходите! Я не хочу рисковать гостями!

— Но как, же оборона? — не укладывалось услышанное в одно целое.

— Никаких «но»! Без тебя справимся! Идите! — Бертран испарился.

— Пойдём, соберёмся и всё!

— Хорошо! Жди здесь! — скомандовал воин.

— Не переживай, мил человек! Без тебя не уйду, да и самому приодеться надобно! Надобно значит так, Макс, а я за тебя перед Русланой поручился!

— А откуда тебя Бертран знает, коли мы только вошли в замок лишь вчера? — спросил воин, скоротав время пути до комнаты.

— Точнее позавчера! Ты двое суток со служкой спал! На твой вопрос отвечу просто, мил человек, служу я тут уж почитай с десяток зим и лет! Просто отъезжал новые земли приметить! — раскрылся Серафим.

— Ну, что? Нашёл? — засмеялся Макс.

— Нет! — признался старец.

Лошадей отдал лакей некоего Раймона Агюйе. Он проводил троицу до центральных ворот и открыл тайник, ведущий в подземный переход. По переходу путники спустились до подножия горы. Вдалеке виднелись летающие камни, что разбиваются о стены Монсегюра. Камнемётные машины продолжали заряжаться и вновь отпускать орудие, ослабляя тросы. Махнув головой, Макс запрыгнул на вороного и дал ему шпоры.

Новый побег. Новая боль в тазу от седла. Новые мысли о Руси. Только ветер никогда не изменит путнику и предупредит об опасности. Лишь он всегда подсказывает правильное направление. Лишь ему нравилось грустное посвистывание одного из трёх путников.

Серафим часто шамкал губами, тщательно разжевывая лесные орехи, которые были куплены в Транкавеле. Марина завела грустную пластинку. Чтобы совсем в седле не уснуть со скуки, Макс пнул свою кобылку в бока и погнал её в галоп. Путники, заметив его реакцию, последовали примеру, давая лошадям немного размять их икры.

Блёклый свет звёзд светил остатком сил. Месяц одиноко смотрел на путников свысока, почти скрывшись рассветном мареве. Природа начала оживать. В траве, под копытами лошадей, зашевелилась живность. В небе появился сыч, охотившийся за мелкими пташками. Деревья качались, будто танцевали в такт напеваемой Мариной мелодии.

А чего ещё Максу оставалось делать, если тут его мир. Стало быть, из этого мира ему нужны дети. Конечно, осталась ностальгия, по родному компьютеру и Луховицкому ночному клубу, но это настолько всё банально и пресловуто, что порой жить не хочется. В этом мире любовь течёт рекой, погони от самого себя — беги не хочу, вспышки исторических битв в которых однажды он сможет биться на передовой и сечь тать, набегающую на родимый дом. Опять же риск, что можешь и не выжить, и адреналин, ведущий всё время только вперёд. Максу пришлось отпустить холопку на вольные хлеба и продолжить путь. Новый роздых настал невзначай.

Двое путников расседлали коней и отнесли атрибуты похода немного в сторону. Двадцать минут воины собирали хворост для костра и сухую кору. После чего Максим зажёг спичками тростинку, по которой побежал маленький огонёк, от которого начали разбегаться другие лучины. Серафим связал верёвками три толстые ветки, соорудив вертел, на котором в скором времени повис чугунный котелок с белорыбицей и вяленым мясом. Максим набрал воды из озерца. Лошади паслись в десяти метрах от костра, чтобы не затоптать его. Они вяло щипали траву большими губами, похрапывая широкими ноздрями. Их уши покусывала мошкара. Хвосты хаотично били их по

крупам. Над спинами лошадей летал рой комаров.

В котелке закипела вода. Старец достал серебряные ложки, купленные в Лангедоке. Одну передал путнику, сам же помешал содержимое котелка и попробовал жидкость на язык. Подумал немного, достал из тюка щепотку белой соли и посыпал внутрь котелка. Вновь помешал и попробовал. Кивнул, согласившись со своими мыслями, и снял котелок с вертела. Поставил его на землю. Бульон со вкусом рыбы обжигает языки. Мясо самой рыбы разварилось в горячем бульоне. Конечно не уха, но схожесть приготовления современного рыбного супа имеется. Кушали, молча, вдыхая пряный аромат, не отвлекаясь на всякие мелочные разговоры. Лишь иногда Макс поглядывал на лошадей, красуясь их статностью и мощью, но те почти не сдвинулись с места.