На пятый день полета я подумал, что сегодня увижусь с Мелиссой. И действительно, вскоре я услышал «вызов», и она сообщила мне, что заглянет ко мне в каюту после обеда.

Мелисса, как я понимал, собиралась, наконец, ответить на мои чувства и утолить мою страсть… И Майкл, лишенный сейчас своего тела, наверное, был готов радоваться вместе с нами нашей любви. А я, кажется, не хотел уже ничего. Нет, конечно, любовь к Мелиссе никуда не исчезла, но страсть, пылавшая во мне раньше, куда-то испарилась.

Но не мог же я Мелиссе сказать, что не хочу ее видеть! Да это была бы и неправда. Я хотел ее видеть, но встречи боялся. Я просто-напросто запаниковал. Я сидел в кресле, тупо уставившись в одну точку, без единой мысли в голове.

Но минуты бежали, и момент, когда Мелисса войдет в мою каюту, приближался. Усилием воли я взял себя в руки и решил быть готов к любому развитию событий – от чисто дружеской беседы до бурного выяснения отношений, в том числе, и на мягких предметах обстановки. Соответственно, я навел порядок в каюте, запасся едой, забив до отказа разнообразными блюдами холодильник и буфет, и, конечно же, позаботился о собственном внешнем виде. Одежду я выбрал не слишком официальную, но, в то же время, и не подчеркивающую готовность к романтическому свиданию. Я надел серый спортивного типа костюм и свои любимые домашние туфли из узорчатой кожи иберисского варана.

И приготовился ждать.

Так, наверное, преступники ждут оглашения приговора… Не исключаю, что случись данная ситуация на Земле, я мог бы просто позорно сбежать из дома. Но с корабля-то никуда не убежишь…

К счастью, ожидание длилось не слишком долго, и не все отчаянные мысли я успел передумать. Я только начал мысленно составлять двадцать первый вариант жалостного рассказа о том, как сильно я утомился при выполнении ремонтных работ, как раздался осторожный стук в дверь.

Неверной походкой я подошел к двери и открыл ее.

В коридоре стояла – Надя! После Корнезо я Мелиссу в этом облике, в облике молодой балерины, ни разу не видел, и совсем растерялся.

Через несколько долгих секунд Надя как-то неуверенно улыбнулась и спросила:

– Может, ты все-таки разрешишь мне войти?

Я молча отступил от двери.

Мелисса-Надя прошла в комнату и села в кресло у низкого столика. Я подошел ко второму креслу и, не садясь, спросил:

– Хочешь выпить мартини? Есть розовый и белый. На Верфи-17 я лучше ничего не нашел.

Это я проговорил, не поднимая на Мелиссу глаз.

– Алекс… Хорошо, давай выпьем мартини. Пусть будет розовый.

Я достал из буфета бокалы, вазу с мандаринами и бананами, вазочку с зефиром и вазочку с конфетами, вазочку с дуфюрами и вазочку с пирожными, и, наконец, бутылку мартини. Я открыл бутылку и наполнил бокалы, по-прежнему не глядя на Мелиссу. Но боковым зрением я заметил, что она с интересом за мной наблюдает.

Я сел в кресло, взял бокал и, набравшись мужества, посмотрел Мелиссе в глаза:

– За что будем пить?

Мелисса опустила ресницы:

– Давай выпьем за здоровье Майкла. Знаешь, у него сейчас очень сложный период, он встраивает антиграв. Эта операция длительная, и она требует исключительной сосредоточенности. Он заблокировал свой мозг от всех внешних воздействий…

Мы чокнулись и, не торопясь, стали потягивать мартини.

«Поэтому Мелисса пришла ко мне именно сегодня! Она понимает меня как никто другой и щадит мои чувства…»

Но, оказалось, Майкл был только частью моей проблемы. Майкл был для меня, по большому счету, предлогом. Я осознал, что на самом деле я боялся совсем другого, и до этой минуты не хотел себе в этом признаваться. Я боялся, что Мелисса будет меня СРАВНИВАТЬ! За полторы тысячи лет у нее наверняка было множество разных мужчин, не говоря уже о Майкле! И сравнение, конечно же, будет не в мою пользу!..

Внутри у меня все как-то мелко дрожало. Я искоса взглянул на Мелиссу. Она разглядывала что-то в полупустом бокале и выглядела необычно смущенной и отстраненной.

Пауза затянулась, и неловкость ситуации становилась все отчетливее.

Не зная, что делать, я протянул руку к вазе с фруктами, и в этот же момент к вазе протянула руку и Мелисса. Наши руки соприкоснулись, пальцы переплелись, из ладоней Мелиссы выросли и проникли в мою ладонь тонкие черные нити…

И я вдруг понял, что чувствует Мелисса! Она тоже… боялась! Она все время думала о том, что меня, должно быть, отталкивает знание того, чем на самом деле являются селферы. Понимание того, что она – не человек… Что я, наконец, осознал, НАСКОЛЬКО она старше меня, и сколько ужасного было в ее жизни… Ей казалось, что все это должно меня отпугивать, что я не смогу ее любить, что ее вообще нельзя любить…

А Мелисса поняла все мои страхи и опасения…

Господи, мы боялись совсем разного!

Мы взглянули в глаза друг другу, и облегченно рассмеялись! И дальше все стало так легко и просто… Я даже не заметил, как мы очутились в объятиях друг друга. Просто вдруг я ощутил ее запах и вкус ее губ… Понял, что крепко обнимаю Мелиссу и всем телом чувствую, какая она мягкая и податливая… Я почувствовал ее руки, скользнувшие вдоль моей спины, ее бедра, прижавшиеся к моим… Потом как-то оказалось, что одежда нам уже не мешает, и мы можем еще теснее соединиться, слиться, срастись, проникнуть друг в друга, и в мире не было уже ничего, кроме гладкой и влажной кожи, горячих губ, прерывистых вздохов, стонов и вскриков… В изнеможении мы засыпали, обнявшись, и просыпались, сжимая друг друга в объятиях… Казалось невозможным оторваться друг от друга даже на секунду…