– Мистер Стюарт?

Я слегка поклонился:

– Уж не господин ли это Бухнер? Чем могу служить?

– Меня зовут Грэхем, - холодно отозвался он.
– Мне нужно с вами поговорить.

– Утром вас звали Бухнером, - миролюбиво заметил я.
– Но я, пожалуй, тоже поменял бы такое имя. Прошу вас, присядьте. Здесь готовят отменный суп, рекомендую.

Он сел так прямо, как если бы внутри у него был железный прут, и сообщил ледяным тоном:

– Избавьте меня от этой клоунады. Вот мои документы.

Я взял бумажку, которую он мне протянул, и обнаружил, что это половина стокроновой купюры. Достал из своего бумажника вторую половину, сложил и вопросительно посмотрел на Грэхема-Бухнера:

– Ну, с первого взгляда все в порядке. Чем могу служить?

– Посылку, - потребовал он.

– Вы же знаете...
– сокрушенно покачал я головой.

– Что именно?
– нахмурился он.

– Что посылки у меня нет. Уже нет.

Его усы дернулись, а взгляд оледенел.

– Я же сказал, довольно балагана. Посылку.

– Черт побери!
– взорвался я.
– Да вы же все видели сами!

– О чем вы?

– О маленьком происшествии возле аэропорта. Вы как раз садились в такси.

– Допустим, садился. Дальше.

– Они отняли у меня футляр от фотоаппарата и исчезли. В футляре была посылка.

– Вы хотите сказать, что посылка... похищена?

Голос его заметно дрогнул.

– Скрупулезно подмечено, - с сарказмом согласился я.
– Вот именно: по-хи-ще-на. Если вы должны были охранять меня, поздравляю. Слейду это не понравится.

– Боже правый, конечно, не понравится, - с чувством произнес Грэхем.

Под его правым глазом задергалась какая-то жилка.

– Значит, посылка была в футляре?!!

– Пятерка за догадливость! Это же был мой единственный багаж! Вы стояли в метре от меня, когда я регистрировался в аэропорту Рейкьявика. Должны были видеть...

– Считаешь себя умником, - огрызнулся он с явной неприязнью.
– А ведь будет жуткий скандал. Так что оставайся поблизости, скоро понадобишься.

– Куда я денусь?
– пожал я плечами.
– За номер в гостинице заплачено вперед, а я экономный, как и все шотландцы.

– Что-то ты слишком спокоен.

– Может, мне зарыдать? Не валяй дурака, Грэхем.

Он нахмурился, встал и молча ушел. А я посидел ещё минут пятнадцать, погруженный в глубокие раздумья и переваривание ростбифа. Раздумья закончились тем, что я принял единственно верное решение: выпить. И я пошел в бар. В холле, в телефонной будке я заметил Бухнера-Грэхема, явно занятого очень тяжелой работой. Во всяком случае, по его лицу градом катился пот, а в помещении было, мягко говоря, прохладно.

5

Я проснулся потому, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

– Стюарт! Проснись, Стюарт!

Я открыл глаза, увидел склонившегося надо мной Грэхема, и снова зажмурился.

– Мне казалось, что я запер дверь.

– Запер, - хихикнул он, - обязательно запер. А сейчас просыпайся и включай мозги. Будешь давать интервью.

– Который час?

– Пять утра.

Я невольно хихикнул:

– Прямо как в гестапо. Если не возражаешь, я побреюсь.

Грэхем тут же насупился:

– Поторопись. Он будет здесь с минуты на минуту.

– Он - кто?

– Увидишь.

Я пожал плечами и стал готовить бритвенные принадлежности. Намылил щеки и спросил:

– А что ты должен был делать, Грэхем? Как охранник - ты пустое место, так что эта роль отпадает.

– Подумай лучше о своей роли, - едко посоветовал он.

– Обязательно, - отозвался я.

Процесс бритья всегда действовал на меня угнетающе. Если четно, я предпочел бы жить во времена королевы Виктории: тогда растительность на лице мужчины не уничтожали, а холили и лелеяли. Наверное, я все-таки нервничал, потому что почти сразу же порезался, и настроения мне это не улучшило. А тут ещё открылась дверь и в комнате появился Слейд собственной персоной, который не стал тратить время на всякие церемонии, а просто рявкнул:

– Ну, в чем дело?

Лучший способ застать человека врасплох - это задать ему дурацкий вопрос во время бриться. Я проигнорировал и Слейда, и его хамство, потому что не хотел снова порезаться.

Слейд плюхнулся на постель, отчего пружины как-то взвизгнули, и сказал уже тоном ниже:

– Только без плохих вестей, ладно? Терпеть не могу, когда меня выдергивают из теплой постели и заставляют лететь на холодный север.

– Должно быть, эта посылка важнее, чем вы говорили, - отозвался я и открыл кран с холодной водой, чтобы смыть остатки пены.