Как должен проводиться мониторинг, на какие цели его следовало бы направить, – вопросы начального рассмотрения возникшей проблемы. Но, по крайней мере, полезным и оправданным при такой работе было бы исходить не из одной лишь надежды на мимолётную выгоду от законов, а, в первую очередь, – из их концептуальной сути, позволяющей как можно вернее выражать потребности эпохи. Чем больше будет проявлено здесь интереса, тем увереннее и лучше смогут «чувствовать» себя «подопечные», а в конечном счёте и всем нам, возможно, тоже будет удобнее и проще жить.

В предлагаемых ниже главах части I сделана попытка обнажить проблему на конкретном примере.

В разных аспектах по отношению к существующим правовым понятиям о свободе и к действительности автором рассматривается текущее состояние закона РФ «О средствах массовой информации», а также – ряда «примыкающих» или близких к нему положений других законодательных актов.

…Этот правовой документ был так необходим новой России, что его основательной проработкой занялись ещё в период, когда неуверенно и торопливо подступали к отгребанию на историческую обочину хлама, накопленного от прежнего режима. Старания были тут не напрасными: почти за два года до принятия конституции РФ мы уже имели закон «О средствах массовой информации» в числе введённых в действие, причём, как нас уверяли, на тот момент по качеству он был едва ли не лучший в мире. Официально закон опубликован 8 февраля 1992 года, и у него, стало быть, уже далеко не детский возраст.

Какое значение мы ему придаём сейчас? Дорог он или безразличен для общества? Удачна ли его судьба? И что получено или убыло, что недополучено в период его шествия по отведённой ему «территории» влияния?

Будучи постоянно у всех на виду, закон о СМИ проявляет себя на удивление ровно, как бы не напрягаясь и не испытывая никаких воздействий. Подчас кажется – он какой-то незамечаемый и словно выпавший из употребления. Даже юристы его не поминают всуе. Никто ни разу не обозначил также ни одной даты от рождения этого первенца новейшей российской публичности, и тем самым были упущены возможности на разные лады запраздновать, что для нашей закоренелой ментальности пасовать перед скукою вообще не свойственно.

Не обязательно видеть тут плохое. Конечно, можно подразумевать упокоение, прозябание, стояние в болоте и по такому поводу рассуждать в огорчительном тоне. А можно иметь в виду плотную подгонку, «приварку» к тому, что вокруг, но не до конца раскрытые резервы – и тем как бы указывать на существенный признак достаточной пригодности документа в целом. В самом деле – за время, с тех пор, как он был принят, цельной переработке он не подвергался, в него были внесены лишь немногочисленные поправки и дополнения, не затронувшие основных пластов.

Также при выяснении странноватой физиономии закона нельзя исключать и факта элементарного везения разработчикам в тот момент, когда его отпускали в свет: они, возможно, сами того не осознавая, случайно попали в нужную «точку», что позволило не обмануть и нас.

Но не всё ясно и при таком подходе.

Что же перед нами? Закон без лица? Оно стёрлось, потерялось? Когда? Или его не было? А, может, это есть предмет права в ещё никем не обнаруженном состоянии «анабиоза»?

Освободиться от неопределённостей будет легче, если учесть обстоятельства, в которых закону пришлось и приходится выполнять свою роль. Как и другим правовым документам, ему с первых его «шагов» не позволено было «отходить» от морали и нравственности, выказываться по отношению к ним безучастным, нейтральным. Тут у него нет никаких отличий перед другими актами права.

Но его манера служения обществу и сама его судьба своеобразны. В соответствии с его особой тематикой он вынужден выставляться на вид и проявлять себя не только сам по себе, но непременно ещё и в окружении двух таких очаровательных дам как свобода слова и гласность. – В людской среде счастливцу в подобной ситуации откровенно завидуют не каждый раз. Если кавалер невзрачен, не вышел статью да ещё и не умён, соседство красавиц для него не обязательно станет возможностью потешить своё честолюбие, а, наоборот, может быть опасно и чревато. Тем, что ему вообще не достанется ничьего внимания.

Наверное и законам добиваться признания через игры на публике не заказано. И не сходной ли причиной капризного «дамского» пренебрежения вызвана та загадочная зыбкая незамечаемость, которою от начала и до сих пор окутан закон о СМИ? Предположить это не грех. А раз так, надо повнимательнее рассмотреть окружение. Может, по нему и ответ станет ближе. – Основательно заняться в самом начале этим «деликатным» и одновременно многозначным «дамским вопросом» будет полезно ещё и потому, что здесь нам сразу предстоит перейти также к «поведению» и к воздействию свободного – главного предмета настоящего исследования.

Из-за рубежа любят нас иногда подразнить. Мол, на таком-то участке мы с нею не в ладах. Ограничиваем, а то и вовсе её отбрасываем. И тем нарушаем требование, которое установлено как столбовой знак теперешней цивилизации. Бывают наскоки и у нас в отечестве: где-то вон там свободы слова нет или вдруг её почему-то не стало, хотя она должна быть. Даже имеются попытки измерить параметры её дефицита.