Дети вроде Элли тратят три года на то, чтобы выучить двадцать шесть английских букв, начать читать, а также освоить азы математики и других предметов. Ребенок, допущенный в Древнем Египте к изучению письма, редко тратил меньше пяти лет на обучение. Египетские иероглифы – пожалуй, самая сложная в техническом и концептуальном плане система письма из когда-либо созданных [8] . Обучение, необходимое, чтобы освоить египетские иероглифы, похоже на то, что требуется сегодня для изучения классического китайского или японского, но превосходит его по интенсивности. И подобно этим языкам, египетский был в то время (и остается сегодня) языком, трудным для освоения другими народами. Тем не менее просуществовал он долго: найдены иероглифические надписи, датируемые даже 394 годом н. э., то есть временем спустя несколько тысяч лет после изобретения этой системы.

В отличие от клинописи многие из сохранившихся древнеегипетских иероглифов носят религиозный, а не экономический характер. Иероглифы использовались в торжественных случаях: ими писали, например, на официальных документах и приглашениях на свадьбу. Еще их применяли для юридических документов и бюрократических заметок так часто, что многие ученые, изначально считавшие, что египетская культура была философской по своей сути, изменили мнение, когда поняли, насколько бюрократичны многие документы [3]. Однако большинство сохранившихся иероглифических текстов прославляют фараона и богов. Означает ли это, что религия в Древнем Египте играла большую роль, чем в Шумере, или нет – до сих пор неизвестно. Для письма египтяне использовали хрупкий папирус, поэтому до наших дней его дошло меньше, чем крепкой шумерской глины. К тому же есть вероятность, что египтяне просто старались лучше сохранять религиозные тексты, чем бюрократические [9] .

Кроме того, иероглифы – не единственная система письма, применявшаяся древними египтянами. Для бюрократического общения, которое им так нравилось, а также для храмового хозяйства или перечней товаров и услуг египтяне перешли к более простой, прагматичной иератической скорописи – пожалуй, первому в полном смысле слова «письму» в нашей истории, менее формальной и ритуализированной системе, чем иероглифы. Постепенно иератической скорописью стали пользоваться и в религиозных целях: например, ею написана Книга мертвых. С течением времени иератическое письмо стало ассоциироваться с религиозными текстами; отсюда и пошло слово «иератический», которое придумали греки, и означало оно «жреческий».

Третью форму египетского письма греки назвали «демотической», или «общенародной» [10] . Несмотря на название, оно все равно предназначалось для очень узкой прослойки элиты. Египтяне назвали эту письменность более подходящим словом, переводившимся как «написание документов». Демотическое письмо стало первым использовать курсив, что позволяло писать быстро, и сначала, как и иератическое письмо, использовалось для административных целей. Затем оно тоже взяло на себя религиозную и литературную роль.

Если шумерские писцы были должностными лицами, сохранявшими культуру и помогавшими вести дела, то в Египте они входили в жреческий и правящий класс. Писцов почитали настолько, что статуи, изображавшие, как писцы сидят со скрещенными ногами, а доски для письма и палитры лежат у них на коленях, изготовлялись по заказу египетских князей и верховных чиновников, которые сами писцами не были, но хотели получить хотя бы часть присущего тем статуса. Писцы не платили налоги. Слово «письмо» буквально означало «слова бога». Покровителем писцов был Тот, один из верховных богов. Таким образом, насколько мы можем судить, письмо и пишущие в равной мере наделялись престижем и сакральным статусом. Одно египетское высказывание превозносит писцов так: «Ты величественно восседаешь в своем доме; твои слуги отвечают быстро; пиво наливают щедро; все, кто видят тебя, радостно восклицают. Счастливо сердце того, кто пишет; каждый день он молод». Другое наблюдение таково: «Да, ибо писец, сидит ли он во дворце [при дворе фараона], не может обеднеть в этом» [4]. Но то, что писали писцы, строго контролировалось, а писали они лишь то, что желал фараон. Египетские писцы выступали консервативными охранителями существующего порядка вещей. Те немногие, кто умел писать, были и теми, кто управлял храмами, армиями и государством. Как пишет ученый Бэрри Пауэлл: «Когда мы изучаем египтян, мы на самом деле исследуем мысли, верования, достижения и устремления крошечной элиты. О мыслях тех, кто трудился на полях от рождения до смерти, а потом их хоронили в безымянных могилах на краю пустыни или бросали в Нил, у нас нет никакой информации. Письмо сохранило лишь размышления грамотных людей» [5]. Мазки кисти, наносимые на папирус, были непостижимы и недоступны подавляющему большинству египтян так же, как почти всем нам сегодня. Об этих людях мы из письменных источников не узнаем.

Иероглифы в конце концов уступили место другим системам письма, однако цивилизация, разумеется, не погибла. Древние греки, знаменитые тем, что верили в необходимость образования не только для элиты, изобрели более простую – самую простую – систему письма: первый настоящий алфавит. Читатель, возможно, подумает, что следующая глава в истории умения писать от руки будет свидетельствовать о возросшей грамотности. Но на самом деле это было время большого шага назад.

Большинство из нас считает очевидной истиной то, что уметь писать – хорошо, это облагораживает, это ключевой навык образованного гражданина. Сократ, величайший мыслитель Древней Греции, был убежден в противоположном. В речах, позже записанных Платоном, он рьяно доказывал, что письмо делает людей менее умными, менее цивилизованными и менее творческими: «Значит, и тот, кто рассчитывает запечатлеть в письменах свое искусство и кто, в свою очередь, черпает его из письмен, потому что оно будто бы надежно и прочно сохраняется там на будущее, – оба преисполнены простодушия и, в сущности, не знают прорицания Аммона, раз они записанную речь ставят выше, чем напоминание со стороны человека, сведущего в том, что записано» [11] [1]. Для Сократа овладеть знанием означало освоить красноречие, а не письмо. Мощная, сложная культура устной речи должна была обеспечить сохранение истории: «В души научившихся им [письменам] они вселят забывчивость, так как будет лишена упражнения память: припоминать станут извне, доверяясь письму, по посторонним знакам, а не изнутри, сами собою» [2].

Сократ тоже тревожился, что письмо помешает формулировать сложные мысли. Идеи, говорил он, мы усваиваем, только если выучиваем их; и мы можем полностью развить мысли, когда озвучиваем их. Для Сократа и многих других греков самую насыщенную, сложную форму знания и выражения представляла собой устная речь.

Письмо и в самом деле снижает способность человека запоминать, удерживать и хранить в уме факты, идеи и опыт, чтобы потом вспоминать о них. Сократ говорил, что написанный текст не отвечает на вопросы так, как люди во время беседы: «…если кто спросит о чем-нибудь из того, что они говорят, желая это усвоить, они всегда отвечают одно и то же». Письмо, по мнению философа, статично: оно не способно изменить мнение, которое в нем содержится. Любой человек может взять написанный текст и делать с ним все, что заблагорассудится: у письма нет «отца», «само же не способно ни защититься, ни помочь себе». В устных культурах нет понятия о подделке текста.