Самоироничная, донкихотская, воинственная, но романтическая фигура Ульриха фон Лихтенштейна символизировала новое направление в европейской культуре. Мы вспоминаем сладкозвучные арфы и флейты менестрелей XIII в., юмор «Игры Даниила» (своеобразного религиозного мюзикла, написанного в соборе Святого Петра в Бове), игривых горгулий и мизерикордии, украшавшие церкви по всей Европе. Есть что-то провокационное и в любви Ульриха к переодеванию, хотя из других записей он известен нам как ответственный и весьма эффективный региональный администратор. На какое-то мгновение можно даже представить тринадцатое столетие ярким, приятным летом удовольствия, полным оптимизма, выраженного в английских народных песнях того периода – «Весело, пока длится лето» («Miri it is while summer y-last») и «Лето настает» («Sumer is i-coming in»). Но потом придется напомнить себе, что в начале этого века мы видели вершину папского могущества – в те годы, когда трон занимал бескомпромиссный Иннокентий III (1198–1216). В том же веке случилось не менее шести крестовых походов, в том числе и печально знаменитый Четвертый крестовый поход, проповедь о котором произнес Иннокентий III, но направленный против христианского Константинополя по наущению жадных венецианцев. После призыва Иннокентия возобновить сражения в Испании королевства Арагон, Наварра, Кастилия и Португалия объединились, чтобы разгромить династию Альмохадов в битве при Лас-Навас-де-Толосе в 1212 г. Под натиском христианских армий в 1236 г. пала Кордова, а в 1248 – Севилья; к 1294 г. весь Пиренейский полуостров, не считая Гранады, был в руках христиан. Иннокентий III также издал буллу, санкционировавшую Ливонский крестовый поход: немецкие и датские войска отправились в Ливонию и Эстонию, чтобы силой обратить в христианство последних язычников Европы. Тот же самый папа стоял и за Альбигойским крестовым походом, в котором Симон де Монфор во имя христианской праведности уничтожил тысячи «еретиков»-катаров на юго-западе Франции. Когда в 1209 г. де Монфор полностью вырезал население Безье, сопровождавший его папский легат, как говорят, приказал ему не разбираться, кто здесь катары, а кто – невинные католики. «Убивайте всех, Господь узнает своих», – сказал ему клирик. И наконец, но не в последнюю очередь, это столетие увидело ужасные зверства монгольских армий Чингисхана, которые в итоге можно посчитать самым страшным геноцидом в истории человечества. Мы не знаем, сколько точно человек было убито, но, по некоторым оценкам, около 30 миллионов – а все население мира в ту пору не превышало 400 миллионов.

Даже развлечения в этом веке отличались жестокостью. Турниры, конечно, были весьма торжественным зрелищем, где рыцари в роскошной геральдической одежде защищали свою честь, но схватки зачастую оканчивались смертью участников. Аналогии с современным регби или американским футболом, которые проводят некоторые историки, совершенно неуместны. Посмотрите хотя бы, что случилось с правящим домом Голландии. В 1223 г. на турнире погибает граф Голландии, в 1234 г. – его сын и наследник, а спустя четыре года – младший сын, бывший регентом во время малолетства его внука. Если бы три поколения какого-нибудь европейского королевского дома погибли во время игры в регби, сравнение было бы более-менее обоснованным, но по степени опасности рыцарские турниры XIII в. намного превосходили любое современное развлечение. В 1241 г., через год после веселого путешествия Ульриха, переодетого королем Артуром, на одном-единственном турнире в германском Нойсе погибло более 80 рыцарей [26] . Чем дольше мы размышляем над XIII в., тем труднее сопоставить кровопролитие с фривольностью рыцарских романов, веселыми песнями о приходе лета и дуэлями в женской одежде.

Но если отойти чуть подальше, то вы поймете, что эти непримиримые вроде бы крайности словно обрамляют более широкую линейку общественных явлений. Расцвет культа рыцарства начался после изобретения геральдики в третьей четверти предыдущего века. Ульриховский стиль стихосложения следует жанру куртуазных романов в артуровской традиции, но вместе с тем напоминает и автобиографическую трубадурскую поэзию, зачинателем которой стал Вильгельм, граф Аквитанский, а самым ярким представителем – Бернарт де Вентадорн, творивший в конце XII в. С другой стороны, возможности церкви отправить христиан на войну с мусульманами начали ослабевать. Когда император Священной Римской империи Фридрих II в 1228 г. возглавил Шестой крестовый поход, он рассматривал его не как повод убивать иноверцев. Император всю жизнь принимал при дворе мусульманских мудрецов; более того, он был о них более высокого мнения, чем о папе. Он договорился с мусульманами о возвращении Иерусалима под контроль христиан, просто подкупив их, вместо того, чтобы сражаться. Таким образом, Шестой крестовый поход стал первой и единственной экспедицией в Святую землю со времен Первого крестового похода, которой удалось добиться заявленной цели – вернуть Иерусалим в руки христиан. Город оставался христианским до 1244 г. – и, в отличие от Первого крестового похода, не пролилось ни капли крови. Девятый крестовый поход 1271–1272 гг. был последней военной попыткой Запада отстоять государства крестоносцев. После потери последней христианской крепости, Акры, в 1291 г. «крестоносный дух» превратился в фигуру речи. Соответственно, Ульрих писал в то время, когда рост популярности светских романов и путешествий совпал с упадком крестоносного пыла и ослаблением феодальной системы. Фривольность его произведений довольно необычна, а длинные светлые волосы и вовсе делают его уникальной фигурой, но на самом деле больше всего поражает то, что он был свободен духом, сам выбирал себе судьбу и смело говорил о своих чувствах

В предыдущей главе мы видели, что население Европы с 1050 г. неуклонно росло: к концу XIII в. оно превышало 110 миллионов. Периоды голода в 1225–1226, 1243, 1258 и 1270–1271 гг. незначительно замедлили рост населения. В Англии цифры показывают, что быстрее всего население росло около 1200 г. – на 0,83 процента в год. Это продолжалось до 1220-х гг.; население достигло четырех миллионов. После этого рост замедлился примерно до 0,25 процента в год, и население достигло пика в 4,5 миллиона в 1290 г. В некоторых районах страны мы можем подтвердить этот уровень роста с помощью независимых данных. Епископы Винчестерские взимали подушный налог в размере одного пенни с мужчин старше 12 лет в своем поместье Таунтон в Сомерсете: в 1209 г. в этом поместье жили 612 мужчин, а в 1311–1488 гг. (рост населения составил 0,85 процента в год) [27] .

Все звучит очень позитивно: больше детей выживают и заводят семьи. Но вместе с тем население Англии приближалось к своему максимальному потенциалу. После двух столетий расчисток вся доступная пахотная земля была уже разобрана. Феодалы не могли позволить вырубить абсолютно все леса – особенно учитывая, что дома тогда строились в основном из дерева. Недостаток земли начал постепенно сдерживать прирост населения. Беднякам снова перестало хватать еды, чтобы прокормить многочисленное потомство. Количество бедных росло, а состояние на душу населения снижалось. Еще одной проблемой были богатые любители мяса: скотоводство – очень неэффективный метод использования земли, если вы хотите прокормить много людей. Землю, на которой можно было выращивать урожаи, отдавали под пастбища для коров или овец. Неизбежным результатом стали ограничение роста населения в сельской местности и миграция безземельных крестьян в торговые города, где они надеялись заработать себе на жизнь.

Города, с их гильдиями и рынками, школами и купеческими домами, готическими церквями, высокими стенами и величественными воротами, стали самой большой новостью XIII в. На севере Италии и во Фландрии около 18 процентов населения к 1300 г. жили в городах с населением 10 000 или более человек. Однако количество французов, живших в городах, было намного меньшим, на всю Англию приходилось четыре или пять городов с такой численностью населения, а в Уэльсе, Шотландии и Скандинавии и вовсе не было ни одного. Подавляющее большинство торговых городов, основанных в Северной Европе в XIII в., были маленькими: поселения чуть больше деревни, выстроенные феодалами вокруг базарной площади в надежде привлечь торговцев. Однако их тоже нужно учитывать в общей картине урбанизации, потому что важность города как центра торговли зависит не только от численности его собственного населения, но и от количества людей, которые приходят туда, чтобы что-то продать или купить на рынке.

В XIII в. в Англии было основано около 1400 новых торговых городов в дополнение к существующим тремстам. Не все новые города оказались успешными – более того, большинство бесследно исчезли. Но 345 из них сохранились, и в 1600 г. они составляли более половины из существующих в то время 675 торговых городов [28] . Таким образом, именно в XIII в. Англия по-настоящему перешла к товарному хозяйству. Похожий процесс урбанизации шел по всей Европе. В Вестфалии, например, где до 1180 г. было всего шесть городов, к 1300 г. их количество дошло до 138 [29] . В целом количество городов в Европе увеличилось со 100 в X в. (половина из них тогда находились в Италии) до почти 5000 к 1300 г. [30] В XII в. европейские феодалы основывали монастыри, чтобы спасти свои души, а в XIII в. стали основывать торговые города, чтобы наполнить свои кошельки.

Основание новых городов в Центральной Европе и разрешения на строительство новых рынков в Англии, 20-летние периоды, 1200–1500 [31]

Эти новые рынки не только еще больше обогатили феодалов: они приносили пользу и обществу в целом. К концу XIII в. практически все англичане жили не дальше 12 километров от ближайшего торгового города; единственным исключением оставались малонаселенные области. Средняя дистанция составляла 5 километров – около часа пешего пути. Неважно, когда устраивали базарный день – раз в неделю, два раза в неделю или каждый день: люди могли спокойно прийти в город, продать свои излишки или купить свежие продукты. Коров, коз и овец приводили на рынок; кур, гусей и других птиц возили в деревянных клетках на тягловых лошадях; наконец, куски бекона перевозили на тачках. Там же люди имели возможность купить вещи, которые не могли сделать сами или которые было просто невыгодно производить в небольших количествах: пряжки для поясов, кожаные кошельки, ножи, половники, горшки, чайники, гвозди, упряжь, подковы, стремена. На рынке можно было купить рыбу и сыр – главные источники белка в условиях, когда церковные правила запрещали есть мясо три дня в неделю и в течение Рождественского и Великого постов. Некоторые люди разбогатели, возя на рынок единственный товар, например, яйца или угрей. Другие ловили белок, зайцев, кроликов, кошек и лис и продавали шкуры купцам, которые, в свою очередь, перепродавали их на рынках горожанам на отделку верхней одежды. Некоторые весь год запасали зерно и продавали его под конец сезона по высокой цене вместе с тщательно хранившимися яблоками, грушами и орехами. Рынки стимулировали общины по всей Европе объединять ресурсы своего региона и предлагать их тем, кто больше всего в них нуждается, – естественно, за деньги.