В XIII в., однако, у многих людей появилась веская причина путешествовать: посещение ярмарок и крупных рынков далеко от дома, получение жалованных грамот от короля или решения в центральном суде, посещение парламента. Кроме того, можно было поехать в город, чтобы получить услуги врача или хирурга. Люди могли пересечь всю Европу, чтобы поступить в университет, или каждую неделю ходить пешком по несколько миль в школу. Для братьев нищенствующих орденов путешествия были частью обязанностей. В XIII в. особенную популярность приобрели паломничества: тысячи людей шли пешком целые сутки до ближайшей местной религиозной достопримечательности или даже отправлялись в одну из трех главных святынь христианского мира – Сантьяго-де-Компостелу, Рим или Иерусалим. Для итальянских купцов путешествия, как наземные, так и морские, были частью обычной повседневной жизни. Венецианцы организовали торговые посты по всему Средиземноморью, а генуэзцы построили несколько крепостей в Крыму. Уголовное право тоже делало путешествия обязательными для многих людей. Судьи, которых отправляли вершить закон или проводить расследования, обычно пускались в долгую дорогу. Преступников перевозили в города, где их собирались судить. Присяжные, которых привлекали к рассмотрению дела, должны были ехать туда, где заседал суд. После Грациана по каноническому праву архидьяконы и епископы были обязаны следить за нравственными устоями своей паствы, так что прихожанам приходилось посещать консисторские или архидьяконские суды. Их могли призвать туда как за нравственное преступление, например двоеженство, адюльтер или ересь, так и по совершенно обычному делу – например, доказать правильность завещания. А чем больше людей путешествовали и чем дольше они оставались далеко от дома, тем большая возникала потребность в гонцах, которые сообщали им важные новости из родного города. Путешествия приводили к новым путешествиям.

Чем больше людей выходило на дороги, тем легче становилось это делать. Крепостное право, которое привязывало крестьян к поместьям и лишало права покинуть территорию без разрешения феодала, начало потихоньку расшатываться – крестьяне стали посещать рынки и ярмарки. Появились первые таверны и монашеские гостевые дома, обслуживающие путешественников. Деревянные мосты перестраивали в камне, делая пересечение рек намного более безопасным. Вдоль дорог вырубали подлесок, чтобы в нем не могли спрятаться воры и разбойники. Само то, что путешественников стало больше, сделало путешествия безопаснее. Например, люди собирались в гостинице и выходили вместе группой, так что могли защитить себя в случае нападения. Естественно, чем дальше вы уходили от дома, тем больше был риск. Но даже купцы-иностранцы на чужой земле чувствовали себя в большей безопасности. Благодаря улучшившемуся правоприменению, о котором мы уже говорили выше, они могли обратиться в суд, если все же их грабили, ранили или обманывали во время путешествия.

И, наконец, нельзя рассказывать о путешествиях XIII в., не упомянув вояжей на Дальний Восток. В более ранние периоды географические познания ограничивались тем, что сохранилось из рассказов о походах Александра Македонского в Индию, летописей Плиния и Солина и трудов античных географов. Херефордская карта мира иллюстрирует географические познания этого века: на ней почти ничего не изображено восточнее Иерусалима, не считая Красного моря (с перешейком, обозначавшим место, где его пересек Моисей), Тигра, Евфрата и Ганга. Дальние края карты украшены изображениями странных существ. Однако за этой очаровательной наивностью прячется глубокое беспокойство об угрозе с Востока. В конце 1230-х гг. Угэдэй, сын Чингисхана, привел монгольскую армию на территорию современной России; вскоре после этого его родственники частично завоевали Германию, Польшу и Венгрию. В 1243 г. только что избранный папа Иннокентий IV решил установить контакт с лидерами монголов и обратить их в христианство. Через два года он отправил с этой целью две миссии: одну возглавил францисканец Джованни Плано Карпини, другую – доминиканец Аскелин Кремонский. Сын Угэдэя Гуюк потребовал от папы римского прибыть к нему и поклясться в верности. Папа, естественно, отказал, но позже отправил еще две миссии на Восток – их возглавили доминиканец Андре де Лонжюмо и францисканец Гильом де Рубрук. В 1254 г. Гильом добрался до Каракорума, столицы Монголии, и с удивлением обнаружил там родившегося в Венгрии сына англичанина, а также француженку (тоже родом из Венгрии) и племянника епископа из Нормандии; все эти люди совершили очень далекие путешествия, но нам о них практически ничего не известно [37] .

Через десять лет после этих экспедиций венецианские купцы Никколо и Маффео Поло отправились в первое большое путешествие на Дальний Восток. Во второе путешествие они взяли с собой сына Никколо, Марко. Но, возможно, самым значительным путешествием XIII в. стала экспедиция монаха-францисканца Джованни де Монтекорвино, которого в 1289 г. отправили послом к Хубилай-хану, завоевателю Китая. Он добрался до Пекина в 1294 г., вскоре после смерти Хубилая, остался там и стал обращать китайцев в христианство, став в 1307 г. первым архиепископом Пекинским.

В XIII в. путешествия стали не только обычным делом для большинства людей; именно тогда христианские путешественники добрались до мест, которые раньше были известны только по древним легендам. К 1300 г. два самых удаленных друг от друга уголка христианского мира разделяли почти 8700 километров – от Гардара в Гренландии на западе до Пекина на востоке. Долго, впрочем, это не продлилось: христиан изгнали из Пекина в XIV в., а ухудшение климата покончило с Гардаром в начале XV в. Но воображение западного мира совершенно изменилось, и лучшее доказательство этого – путешествия Марко Поло. Надиктованная в тюрьме соседу по камере книга Поло содержала в себе потрясающую информацию об огромном населении и богатствах Китая и Индонезии. Его живые описания азиатских обычаев, настолько отличных от европейских, привели христиан в сильнейшее возбуждение. Когда этими историями стали сопровождаться шелка и пряности, все регулярнее появлявшиеся на рынках и ярмарках Европы, люди стали совершенно иначе думать об Азии и остальном мире. Ехать на Дальний Восток, когда думаешь, что он полон драконов и прочих чудовищ, – большая глупость; а вот ехать туда, когда знаешь, что там богатейшие города, а в Пекине даже есть христианский архиепископ, – уже куда более заманчивая перспектива.

Нет никаких сомнений, что величайшей переменой в XIII в. стала торговля. Все сделали один шаг вверх по космополитической лестнице: крестьянин ближе познакомился с соседним торговым городом, бюргер из торгового города стал чаще ездить в большой город, а богатые купцы из больших городов все чаще и дальше путешествовали даже на международные ярмарки. Мне представляется следующая картина: скромный крестьянин сидит в своем домике и вырезает из дерева тарелку. В дверь стучат. Он открывает; на пороге стоит купец, который предлагает ему серебро в обмен на тарелку. За первым купцом идет второй и тащит за собой козу, которую хочет продать за серебро, только что заработанное крестьянином. Третий купец тут же сует ему под нос металлическую тарелку, куда более красивую и удобную, чем те деревянные, что наш крестьянин всю жизнь делал своими руками, и предлагает обменять на нее козу. Внезапно нашего крестьянина обступает целая толпа людей – одна часть хочет купить его товары, другая – продать ему свои. Тишина сменилась шумом и криками. Потом эти крики перекрывает звучный голос проповедника, который призывает крестьянина отказаться от земных богатств и встать на путь нищеты и самоотречения. А после всего этого приходит писец и протягивает ему список прав, которыми он пользуется как житель поместья, и отчет о зерне, которое он отложил на зиму. Внешний мир вторгся в его жизнь и явно не собирается никуда уходить.

Поразительнее всего в этих переменах – их всеобщность. Жизнь полностью изменилась даже в Мортоне. В 1207 г. земли лорда рядом с церковью превратили в рыночную площадь, а по периметру отвели дюжину участков для застройки. Древний дом, в котором я сейчас живу, стоит на дороге, когда-то служившей южной границей этой рыночной площади. В 1290 г. в нем жил капеллан Адам де Мортон, который, несомненно, ходил среди рыночных лотков в сопровождении слуги, покупая яйца и мясо, ткань и свечи. В базарные дни в Мортоне собирались жители окрестных деревень, а когда там устраивали пятидневную ярмарку, приуроченную ко дню Святой Маргариты, – и жители более отдаленных поселений. На рынке, скорее всего, проповедовали братья-монахи. В 1300 г., когда Адама де Мортона назначили викарием Сент-Меричерча, в 19 милях от Мортона, он продал дом местному жителю Генри Сатеру. Была составлена купчая, и, хотя Сатер, скорее всего, был неграмотен, его потомки тщательно хранили эту купчую до тех пор, пока не продали дом в 1525 г. В XII в. подобная сделка вообще не была бы скреплена письменным документом.

Протоколы поместных судов в Мортоне стали хранить на свитках с 1280-х гг., как и в соседнем поместье, Доккомбе (эти свитки сохранились и по сей день). Мортонцев, обвиняемых в нравственных преступлениях, отправляли в архидьяконский суд в Тотнисе, находившемся в 24 милях от города, в сопровождении свидетелей, которые должны были доказать их невиновность. Обвиняемых в тяжких преступлениях этапировали в Эксетерский замок, где они сидели в ожидании суда. Епископ Эксетера посещал приход, когда объезжал свою епархию, освящая алтари церквей, заново построенных благодаря доходам от торговли шерстью. Даже в таком тихом и удаленном местечке, как Мортон, где никто даже не слышал о Гильоме де Рубруке или Марко Поло, повседневная жизнь изменилась навсегда.