Вспоминаю и пою «Коня» Любэ:

Выйду ночью в поле с конём,

Ночкой тёмной тихо пойдём.

Мы пойдём с конём,

По полю вдвоём,

Мы пойдём с конём по полю вдвоём…

Сделав небольшую, паузу пою свою любимую песню «Рождества»:

Ты знаешь, так хочется жить

Наслаждаться восходом багряным

Жить, чтобы просто любить

Всех кто живёт с тобой рядом…

– Мне нравится, - неожиданно признается Романов.

Все оживляются и начинают меня хвалить, расспрашивать и просить спеть чего нибудь еще. Смущенно улыбаюсь и смотрю на главного в нашей компании. Григорий Васильевич улыбаясь, кивает.

– Жалко, что гитары нет, - сетую.

Решаю немного «потроллить» политика и пою Газманова-Шевчука:

Пушкин, Толстой, Достоевский, Чайковский,

Врубель, Шаляпин, Шагал, Айвазовский,

Нефть и алмазы, золото, газ,

Флот, ВДВ, ВВС и спецназ.

Водка, икра, Эрмитаж и ракеты.

Самые красивые женщины планеты,

Шахматы, опера, лучший балет,

Скажите еще, чего у нас нет?

Варшава и СЭВ, сегодня за нас

Где были бы вы, если б не было нас

Нами выиграна Вторая мировая война,

Вместе - мы самая большая страна.

Я рождён в Советском Союзе,

Вырос я в СССР!

Я рождён в Советском Союзе,

Вырос я в СССР!..

Народ оживился от заводной песни. А Романов добродушно усмехаясь, заявил:

– Ну, наворотил!

Оглядывает всех и распоряжается:

– Давайте собираться. Хватит, отдохнули. Нашему композитору лучшую рыбину. (Кивает на меня, улыбаясь).

– Это мы запросто, - подхватывается Трофимыч, но вожделенно косится на недопитую водку.

Благодушно улыбаясь, Григорий Васильевич кивает:

– Ладно, прими на посошок! А ты, если хочешь, еще тарелку ухи можешь съесть, - обращается ко мне.
– Вон сколько осталось!
– кивает на котел.

Отказываюсь, чувствуя сытость, хотя мог бы осилить еще, если бы меня поддержали. Наливаю лимонад.

Ксенофонтов кивает мне на грязную посуду. Дедовщина!

– Ополосни, Галька потом вымоет, - советует, возящийся у воды с рыбой Трофимыч.
– А котел продрай с песочком.

Игорь приносит оставшуюся посуду, ложки и сам ополаскивает. Другой охранник обходит территорию и убирает мусор. Романов с Ксенофонтовым складывают и переносят имущество в машины.

Вскоре начинаем движение. Романов теперь сидит с Ксенофонтовым. Трофимыча отправили с охранниками вперед.

– Эти песни из будущего?
– поворачивается ко мне.

– Раньше музыкой и песнями не увлекался. Слушал, но сам не сочинял и не пел. Порой приходит в голову мелодия, иногда со словами - строчкой или рифмой. Приходится сочинять дальше самому. Некоторые мелодии похожи на те, которые когда-то слышал. Но в идентичности не уверен. Попробовал только недавно писать песни и петь. Людям нравится. Музыканты не морщатся от моего голоса и слуха, - разъясняю, стараясь выражаться обтекаемо.

– А если кто-то из авторов признает песню своей?
– интересуется.

– Если я сомневаюсь в своем авторстве музыки или слов, то не заявляю об этом, - убеждаю.

– Надо тебя показать специалистам, - утверждает Григорий Васильевич.

«Алло! Каким специалистам? Мозголомам? Да, пошли вы все!» - паникую мысленно и отшатываюсь от собеседника.

– Специалистам по эстрадной музыке, - успокаивает, понимающе улыбаясь.
– Но сначала реши вопрос с переездом, - напоминает.

Стоило автомобилям остановиться во дворе дачи, как Романов сразу пошел в дом. Галина Петровна, встретив Трофимыча не задумываясь, отвесила тому оплеуху и зашипела: