Шрифт:
«С ней ничего не поделать…»
Эйприл спрятала Коготь в карман.
— Это за ним охотилась Тень. Не хотела, чтобы я его тебе отдала.
— Ну так отдай!
— Нет. У меня он будет сохраннее.
— Но ведь Тень боится меня, не тебя!
— Кир, он не твой. Всему своё время.
На мир опустилась тьма. Лишь звёзды, да лунный свет.
Но у Эйприл внутри было гораздо темней.
— Осторожно! — луч выхватил из темноты упавший ветряк. Разломившаяся надвое башня лежала рядом с трассой, а одна из лопастей перегородила путь.
Они нагнулись и пролезли под ней.
— Хорошо хоть, не повредила дорогу. Пришлось бы шагать по степи…
Эйприл уже с трудом понимала слова. Из последних сил она боролась с собой. Обогнав мальчишку, и встав на пути, она зашептала:
— Кир… Давай часик поспим, и пойдём… Только часок!
Он, наконец-то, заметил её состояние.
— И как мы проснёмся?
— Меня разбудит Маяк.
— Ты точно меня не обманешь? Ведь ты постоянно врёшь!
— Я не подведу…
— А Тень?
— Спящих она не учует.
— Ладно. Только тут ветер… Какая холодная ночь!
Они вернулись к упавшему ветряку и спустились по лопасти. Зашли в другой, и заснули, прижавшись друг к дружке у холодной железной стены.
Зоопарк
Свет…
Свет из безоблачного яркого неба.
И вместе с тем, всё теперь — Тьма.
Рассматриваю чувствующее и размышляющее тело, что ходит среди вольеров. Наблюдаю, как возникают и тают мысли. Ведь я — снова Я. Пустота в пустоте, я шагаю по облакам. Люди считают, что только безумцы говорят о себе в третьем лице, но я теперь знаю: истинное безумие — говорить о себе в первом.
Зоопарк Диэлли — самый большой в Галактике. Мыши, кролики, тараканы. Клоны свиней, коров, лошадей. Есть даже ягуар. Хотя, "Ягуар«`O— скорее коммерческое название. Это ведь геноморф, с построенным из уцелевших последовательностей нуклеотидов геномом, и вряд ли у него много общего с хищником, пожиравшим людей тысячелетия назад.
Их, геноморфов, тут тьма.
Я всматривался в звериные морды, в зеркала глаз — не додумывающие, а лишь отражающие — меняясь с узниками местами, вбирая их в себя, расширившегося до размеров Вселенной. Обращался в мышь, кролика, корову. В странных созданий, из-за просчётов генных инженеров, влачащих существование в мучениях. К истинной цели прогулки я подбирался с опаской — кругами, стараясь оттянуть свидание с лишённым жалости зверем.
Ягуаром.
И всё-таки, мне придётся встретится с ним опять, стать им, понять его чувства, преодолеть свой страх. Иначе, не выйдет двигаться дальше, не получится повзрослеть и стать человеком.
Поворачиваю к нему, на дорожку, покрытую пятнами света. Теперь — вперёд, сквозь частокол лучей пронзивших кроны деревьев. Мимо вольеров с рычащими, стонущими, воющими от нестерпимой боли геноморфами.
И вдруг, всё меняется.
Я снова внутри, я — Кирилл. Вместо Тьмы, вместо бесконечной Вселенной — обычный маленький человек.
Что теперь? Сбежать?
Нет. Значит, так надо. И я продолжаю идти.
Вот он, в огромном вольере, установленном в центре парка на возвышении — лапы на уровне глаз. Так — страшнее.
Люди неотрывно смотрят на хищника. В какой-то момент начинает казаться, что это — одно большое животное, уставившееся само на себя.
Продираюсь сквозь толпу к решётке — видимо, силовые поля сочли ненадёжными. Народ бурчит, возмущённо толкает локтями.
Теперь ягуар совсем рядом со мной — возле прутьев, в тридцати сантиметрах. Я ощущаю запах — резкий, с трудом выносимый.
Почуяв раздражение толпы, хищник встаёт, лупит хвостом и рычит — утробно и гулко, окатив меня вонью дыхания. Мои зубы стучат, руки покрываются «гусиной кожей», а волоски встают — жалкая попытка казаться больше.
Нет! Мне ничего не угрожает. Я не на Дзете, а это — не ягуар с фюзеляжа, забравший Облако.
И я поднимаю глаза.
«Будто горные массивы, в ином мире, на другой планете. Узлы, отроги, цепи»
Всё замирает. Я утрачиваю чувство реальности. Не слышу, как галдят дети в толпе, как одежда касается кожи. По жилам, вместо горячей крови, струится морозная жижа, превращая тело в бесчувственную глыбу льда.
Есть только эти глаза. Я отчаянно пробую пробиться сквозь непроницаемое стекло роговицы вовнутрь, в душу хищника. Но, ничего не выходит. Я по-прежнему здесь, внизу, перед клеткой, дрожащий и жалкий. Он — по ту сторону прутьев, столь же непостижимый и жуткий, как сама смерть.
Смерть…
Вдруг, я понимаю, кто он такой.
Смерть!
Неотвратимая и чудовищная. Отбирающая родных и друзей, да и сам смысл жизни. Показывающая правду. Превращающая тебя из покорителя Вселенной в перепуганное животное, а то и попросту в вещь — дряхлеющую и разваливающуюся.