Шрифт:
— Почему ты не установил мне ВДК, как у тебя или у Фиеста? Первую версию? Зачем нужно было запускать вирус?
— Первую? Нет, у нас стоит нулевая. И у тебя. ГСН принимает за своего, но контролировать не в состоянии. Никакого вируса нет — ты об этом наверняка догадался.
Нулевая? Я считал, что таких не бывает! Видимо, твёрдая уверенность в своих знаниях — первый повод задуматься об их достоверности…
— Их создаёт Маяк? Но зачем?
Отец пожимает плечами и кивает на дверь:
— Ну, спроси у него! Идти недалеко.
— Тогда почему я не могу ментально управлять электроникой?
— Эта функция заблокирована. Подключить? — он хохочет.
— Разумеется.
Отец умолкает. Сопит, хмурит брови. Ментальные усилия ему даются с трудом. Наконец, с противной ухмылкой на опухшем лице, заявляет:
— Готово. Наслаждайся!
— И когда ты собирался мне обо всём рассказать?
— На совершеннолетие.
— Оно было летом!
Отец разводит руками.
— Ну прости! Заработался!
— И когда же ты ухитрился мне его имплантировать?
Когда ты попал в больницу на Дзете. Вместе с медчипом.
— Медчипом?
— Чтобы снимать телеметрию, постоянно контролировать организм, и не пропустить начало болезни.
— Только организм? Не меня?
— В тебе нет схем, управляющих поведением.
— А что есть? Только ВДК и медчипы?
— Не только…
Ноги слабеют, и я сажусь на диван. Обхватываю руками голову.
— Ну зачем?!
— А почему бы и нет?! Хочешь представить меня воплощением вселенского зла? — отец действительно негодует. — Ты решил, что и правда гений? Думаешь, без встроенных чипов ты бы что-то взломал? А так, прекрасно провёл время с ребятами на Ириде! И с Мэйби позажигал, поиграл в любовь!
Я не выдерживаю. Вскакиваю с дивана и несусь на отца, наклонив голову, точно разъярённый мифический олень.
Тресь!
В глазах вспыхивает.
Отец сидит на полу, прижав руку к носу, в окружении порхающих звёздочек. А сквозь пальцы, на давно не стиранную рубашку хлыщет кровь.
Недоучёный и недочеловек! Пустой остов заносчивой каравеллы, разбитой безжалостным штормом о скалы. Выброшенный сюда, к забытому Маяку.
Хорошо хоть, я — не такой!
Мэйби рядом. И Облако.
Я смог защитить любимых! Он — нет…
Что я вообще тут делаю? С кем разговариваю?
Разворачиваюсь и шагаю прочь. Кончается коридор, и я выхожу в осенние сумерки.
Холодные потоки воды стекают по крышам, становясь пустотой, пузырящейся в лужах. Клёны возле скамейки, некогда дарившие прохладную тень, тычут голыми сучьями в небосвод.
Глава 32. Изумрудный Олень
В лицо бил утренний свет, но Кир боялся открыть глаза.
«Эйприл! Сны скрывают правду не только обо мне, но и об Эйприл! Эти слова: „Я узнал про Фиеста правду! Правду про Эйприл!“ Но, что же это за правда? Неужели Фиест… Нет! Эйприл жива, она рядом со мной!»
Чтобы спастись от реальности и от яркого света, Кир натянул на голову одеяло.
«Она рядом… Со мной… Но что, если… Если я тоже… Не умираю, а мёртв! Уже давно мёртв!»
Эйприл стащила одеяло с его головы и нежно поцеловала в затылок.
— Хочешь?
— Нет.
Кир встал, посмотрел на часы.
«05:55»
«Ну и рань! И наверное, холод. Особенно там, у воды».
Он снял с гвоздя фиолетовую куртку.
— Кир… Ты куда? Хочешь, поговорим? Я приготовлю блинов…
Но Кир не мог есть, и не мог говорить.
Пробурчав что-то среднее между: «Хорошего дня!» и «Заткнись!», он вышел из Логова.
Эйприл с аппетитом уминала салат.
«Нет, он всё-таки лучше дурацких блинов!»
Чувства Кирилла она понимала и не сердилась. Эйприл давно уже свыклась с идеей о том, что мертва. Вернее, не то, что мертва — ведь смерти не существует, человек может только лишь жить. Мертвецы не гуляют в цветущей степи, не плачут и не влюбляются.
Но осознала, что создана Маяком не с нуля, ведь так не бывает. У следствия всегда есть причина. Что у неё, как и у геноморфов, был прототип — теперь уже мёртвая девочка.
И не боялась, нисколечки. Ведь, всё человечество точно такое. Каждый, кто совершил межзвёздный прыжок — умер, и был воскрешён Маяком.
Но, после странного сна, озадачилась.
«Что за новая Эйприл из сна? А как же мумия в красном ошейнике на яхте Фиеста? А девочка в звериных гольфах на базе в горах? Кто из них — мой прототип?»