Обхожу стол. Да, это она, и теперь она машет мне.

Можно было отдать приказ развернуть голограмму, но колкий ком в горле не даёт говорить. Хоть не возвращайся домой, ошиваясь на улицах с Мэйби.

Так бы и было, не имей она гадкой привычки неожиданно таять в прозрачном весеннем воздухе, оставляя меня одного.

— Открой… — выдавливаю из себя.

Кран клюёт чайник, отдавая ему порцию молекулярно-очищенной стерильной воды. Пока я оживляю её не успевшими распустится и повзрослеть сухими листочками трав, Мэйби успевает подняться.

— Ничего себе аромат! Привет! — она целует меня, почему-то — в щёку. Садится за стол. — Жду не дождусь!

— Да нет, — наливаю душистый напиток. — Сегодня чай вышел не очень, для настоящего — нужна вода не из цикла регенерации. Та, что ещё не была в человеке. Но у меня она кончилась.

— Аура! Диэлли население сколько.

Нейросеть зовут Эйприл… Странное имя. Просто название месяца… Скорее всего, отец не заморачивался, а ляпнул первое, что пришло в голову. Но для гостей, все домашние сети — «Ауры».

Разумеется, Эйприл известно всё, и она не медлит с ответом:

— Сто миллиардов девятьсот восемьдесят миллионов. Уточнить?

— Ну, Кир? Нужны комментарии? Мы бы задохнулись на этом курорте, если бы не регенераторы! А вся вода, что есть на планете, когда-то была человеческим телом. Строила планы, радовалась и огорчалась.

— Мэйби, позволь мне остаться в иллюзиях! — я подмигиваю, как заговорщик.

— Да на здоровье! Лучше скажи, чего квёлый такой? — она смешно складывает губы и дует.

— Простыл… Вчера было мокро, — не имею желания объяснять своё состояние. Не поймёт, только сделает вид.

Я неплохо её изучил за неделю. Она не такая, как я. И отношения у неё не такие: ей прекрасно с отцом, и прекрасно одной. Мне — плохо с ним, без него — тоже плохо.

Мэйби смешно сопит и шумно втягивает в себя чай. Куда подевалась вся её взрослость!

— Вкусно! Лучший, что пробовала.

— В этом я спец! Научился на Арке, у местных.

Как же мне хочется пить!

Я делаю глоток, и пахучая терпкая влага смывает с горла иглы. Я снова могу говорить, а жизнь представляется не таким уж дерьмом.

— Он особенный.

— Особенный? — девчонка многозначительно улыбается. — Это мне нравится!

— Не настолько… — я морщусь. Новым глотком смываю нахлынувшее раздражение. — Просто вкусный и немного бодрит.

— Здорово… — разочарованно тянет девчонка. — Кир, хочешь увидеть трамвай?

— Трамвай? Какое смешное название! Эйприл, что это такое: «трамвай»?

Мэйби вздрагивает. Да так, что роняет чашку и чай выплёскивается на стол.

Эйприл что-то бормочет, но я не слушаю.

— Мэйби, ты что?

— Эйприл! Это имя отец произносит во сне и кричит. Каждую ночь.

Кто мог подумать, что в городе есть подобное место!

Тенистые платановые аллеи, уютные площади и скульптурные фонтаны. Домики из резного мрамора: остроконечные башенки, стрельчатые окна и витражи.

— Кто здесь живёт?

— А… — Мэйби машет рукой. — Если честно, то я.

— Ты?

— Конечно! Вместе с тобой, в нашей маленькой уютной квартирке, увешанной сотканными из девичьих грёз гобеленами, на которых мой храбрый рыцарь повергает ужасного Змея, кровожадного драко…

— Да ну тебя! — я хохочу и приникаю к бархатным сладким губам.

А ведь не задержись я тогда в порту, сидел бы сейчас в одинокой квартире! В причудливой паутине жизни, даже такая мелочь, как поход в туалет, может сыграть роковую роль.

Мы выходим на затенённую листвой площадь, с фонтаном в виде существовавшего лишь в легендах цветка-одуванчика: ощетинившийся тонкими трубочками стебелёк и невесомая водяная пыль.

Одуванчики были и на гербе Ириды.

Мэйби кладёт руку мне на плечо, прижимается. Мы кружимся в неслышимом сказочном вальсе.

— Кир, если бы ты встретил чудо, в которое вовсе не веришь? Например, геноморфа, обладающего свободой воли…

О чём это она? Что за чудо?

— Такое нужно было бы изучить, провести тесты.

— «Такое…» — она вздыхает.

— Что?

— Нет, ничего… — девушка кружит под песню фонтана и музыку шуршащей листвы.

Трамвай оказывается вагончиком на колёсах, поставленным на не особенно ровные рельсы. Оранжево-чёрные божекоровьи бока, с участками, где время похитило краску, и усики токосъёмника.