Шрифт:
Мы забираемся на площадку, по неудобному полу с набитыми деревянными рейками входим в салон, пропитанный запахом старой кожи и электричества.
Трамвай трогается, издав мелодичную трель.
— Как, нравится? — Мэйби улыбается. Прижимается нежно-нежно.
Такой я её не видел! Мягкой, будто пушистый котёнок.
Счастливой.
Точно! Вот, как оно называется, это чувство — давно позабытое, выброшенное за бесполезностью мной, Мэйби, и кажется, всеми людьми.
Счастье.
— Неплохо.
— Будто катишься через грозу. Или сквозь время.
— Медленно. Можно быстрее доехать.
— Куда?
— Туда, куда едем.
— Ты разве не понял? Маршрут игровой — трамвай ходит по кругу! Считай, мы всегда в конечной точке пути, постоянно приехавшие! Спешить некуда, наслаждайся! — Мэйби хохочет.
Люди, услышав её звонкий смех, улыбаются.
Надо же! В подземке, взрослые бы разозлились. Вызвали бы охрану, для теста на алкоголь. Видимо, он и правда волшебный, этот старинный трамвай!
— Помнишь, ты говорила про арифметику?
— Да.
— Признай, что была неправа.
— Я была права. Хотя тут действительно хорошо, — она кладёт голову мне на плечо, утыкается носом в шею.
Задрав голову, бездумно смотрю сквозь люк, в котором бежит почти стёршийся провод, как в растёкшейся среди облаков лазури мечутся ласточки. Вагон качает, и при каждом толчке наши тела на мгновение становятся ближе. Кладу подбородок девушке на плечо и смотрю в салон: кому, кроме нас, пришло в голову предпринять лишённую цели поездку?
Содрогаюсь, а сердце пропускает удар…
Тусклые глаза и волны зачёсанных серых волос. Фиест стоит, не держась за поручень — прямой, независимый от раскачивающегося вагона. Меня он, как будто не замечает, вперившись куда-то немигающим взором.
Прослеживаю его взгляд.
Девушка, моего возраста. Раскосые миндалевидные глаза, чёрная чёлка и коротко стриженый затылок. Платье колокольцем. Кроссовки — моднючие, сделанные под старинные «кеды», под резину и натуральную ткань. Задник натёр персиковую кожу, и белый носок-невидимка стал бурым от свернувшейся крови.
Мэйби что-то лопочет, не зная, что за спиной — отец облизывает тонкие губы.
Трамвай замирает на остановке.
Девчонка выходит, а за ней вылезает Фиест.
Перед дверью он оборачивается ко мне и кивает, приветствуя.
В глазах мечется Тьма. По залитому летним солнцем проходу ползёт промозглый ноябрьский холод.
Сквозь паутинку трещин на трамвайном стекле, я вижу, как качается из стороны в сторону колокольчик платья и, словно влекомый его неслышными перезвонами, вышагивает следом Фиест.
Домой возвращаться не хочется. А Мэйби, кажется, всё равно. Мы бродим и бродим по тенистым аллеям, рассматривая игрушечные кварталы.
Всё кажется нереальным: домики, фонтаны, трамвай и Фиест.
Утомившись, падаем на скамейку.
После увиденного, я думал, что больше никогда не засну. Но проваливаюсь в небытие, едва голова касается девичьего плеча…
Сахарный город
Улыбающийся Дракон — татуировка на кисти левой руки, возле большого и указательного пальца, подмигивает, изрыгая пламя.
Пальцы лежат на пульте управления бомбометанием. А под ногами, в иллюминаторе — прикрытая нежной сахарной ватой облаков, похожая на кусок торта, на лакомую вкусняшку планета. Густой сироп океана с цукатами островов и сахарные кубики небоскрёбов на побережье.
Диэлли.
Наш орбитальный бомбардировщик настолько древний, что нет ни нейроинтефейса, ни экранов наружного наблюдения.
Впрочем, так даже лучше. Приятнее.
Перед глазами стоит лицо военного дознавателя…
Жаль, я не умею воскрешать мёртвых.
Чтобы убить их ещё раз. И ещё. И ещё…
И ещё…
Ничего. Там, внизу, в столице Сахарного Королевства, таких миллионы. Нормальных людей с нормальными человеческими желаниями. Не такими, как у меня или Ленки.
Там, под сладкими облаками, среди сладких домов, разгуливают тысячи напыщенных слуг закона, сотни командиров, со своими постными рожами, и толпы отцов, наподобие моего.
Целый хлев нормальных людей!
Потом, непременно пройдусь по разрушенным улицам. Взгляну в эти лица, в глаза. Чтобы выяснить, достучался я до сердец или нет…