Шрифт:
Она щёлкнула пальцами, и колечко растаяло в воздухе. Её глаза перестали светиться. Хоуп судорожно вздохнула и зажмурилась.
– Иногда так бывает, что нужно избавляться от ненужного, – заговорила она. – Старые вещи, ненужные игрушки, люди, к которым испытываешь наркотическую привязанность… Их вырываешь с корнем, выцарапываешь из своей души, и это… это больно. – Она мгновение помолчала. – Я чувствую это каждый раз, когда вырываю из себя чувства.
Сердце защемило. Элиот думал тогда, что понимал, что она отделила от себя. Он опустился перед ней на колени и взял за руку.
– Прости меня, – прошептал он. – Клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебе не пришлось больше это делать.
Хоуп смотрела на него задумчиво, будто впервые видела.
– Ты можешь сделать что-нибудь с пропастью между нами?
Прошедшие сквозь год, эти слова эхом отдавались сейчас в ушах Элиота. Тогда он что-то пробормотал, извинился и постарался выбросить это из головы. Он считал, что единственная пропасть – его отлучки в Мир грёз. И пообещал и себе, и Хоуп, что их станет меньше.
Но разговор на этом не закончился.
– Я познакомилась с чудесным человеком, – Хоуп через силу улыбнулась. – Его зовут Дэйв, и он отлично танцует.
– Ты снова была там? – Элиот поморщился.
Кафе «Wha?» советовали все гиды, с которыми они встречались. По слухам, там зажигались звёзды, чьи имена Элиоту ничего не говорили. Хоуп же была в восторге и полчаса говорила что-то о Бобе Дилане. Они побывали в этом кафе дважды, и оба раза Элиот счёл, что там слишком темно и шумно. Без него Хоуп была там трижды, в минуты его отсутствия.
– Мне там нравится, – отозвалась она. – И Дэйву тоже.
В тот миг прозвенел тревожный колокольчик.
– Насколько близко вы познакомились?
Хоуп пожала плечами.
– Я знаю, где он работает и о чём мечтает. Он знает, кто я, с кем приехала сюда, и зачем.
Элиот собирался возмутиться, но она подняла руки.
– Не подумай… иносказательно. Что ты мой парень, и мы приехали на историческую родину твоего дяди. И что я сестра Хейли Ньютон, Дэйв поклонник моей мамы.
Элиот почувствовал, что она лжёт, но не захотел узнать, в чём именно. Трём самым близким девушкам – Хоуп, Сиири и Эрике – он обещал никогда не читать их мысли.
И, наверное, зря.
Он открыл глаза и коснулся губами холодных пальчиков.
– Я был такой дурак, – прошептал Элиот. – Я был дураком, я им остался. Я не исполнил ни одной клятвы, ни одного обещания, что давал тебе…
Слова иссякли. Реальность проступила сквозь туман воспоминаний, будто хотела сказать, что ему здесь не место.
Хоуп уже давно принадлежит другому. Даже в тусклом освещении палаты бриллиант на её пальчике сверкает, как крошечная звезда. И Элиот давно принадлежит другому – не человеку, но миру. Миру богов. Пора признать это, вырвать эту из души, как говорила когда-то Хоуп.
Только пока его Надежда была жива, теплилось и надежда в сердце.
– Элиот, ты мне нужен, – сквозь пространство и время послышался голос богини войны. – Я знаю, что немного не вовремя, но…
– Иду, – пробормотал он.
Вот опять. Мир грёз зовёт голосом Сиири. Нежным, приятным, от такого сердце бьётся быстрее, а на душе становится тепло, как весной. Элиот сам не понимал, почему не может противостоять ему – пояснения Габриэля ничего не дали. Как бы ни были связаны разум и безумие, как бы ни казались двумя половинами единого целого, за этим всё равно стояло что-то большее. Что-то, чего Элиот понять пока не мог.
Он выпустил руку Хоуп, несколько мгновений смотрел на неё, словно надеялся увидеть проблеск жизни.
Ничего.
Элиот зажмурился и шагнул в Мир грёз.
Максим прибыл на встречу по первому зову. И хотя они с Вероникой никогда не были приятелями, пообещал помочь, чем сможет. Правда, плохо представлял себе, чем – плана не было. У Адена тоже, он просто счёл за лучшее держать парня под наблюдением – кто знает, вдруг он станет следующей жертвой. Братья и сёстры собрались в библиотеке Фроуда, перебирали книгу за книгой в поисках возможности открыть человеку ход в Мир грёз. Аден хотел было присоединиться к ним, но, взяв первую же книгу, понял, что не может усвоить ни строчки. Нужно было передохнуть.
Надеясь развеяться, Аден зашёл к Деланию. Пересказал разговор с мэром, пытался рассуждать вслух о том, каким будет следующий шаг Пылающей тьмы. Бывший бог тьмы был молчалив, больше слушал, на вопросы отвечал односложно или просто кивал. В какой-то момент Аден замолчал на пару минут, и всё это время Деланей продолжал рассеянно кивать.
Только сейчас бог огня заметил, как постарел его приятель. На лбу пролегли морщины, как и возле рта, в волосах на свету блестели первые седые волосы. Как в те времена, когда на землю ступил Хаос, и о судьбе Вероники ничего не было известно. Но тогда хотя бы можно было догадаться, что всё кончится хорошо – «Сказания» всегда сбывались с болезненной точностью…