Вашингтон

— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!

– Оhh N'Golo Kante, la-la-la la la-la… il est petit, il est gentil, il a stoppe Leo Messi, mais nous savons tous qu'il est un tricheur, N'Golo Kant'e!

— Ohh N'Golo Kante, la-la-la la la-la!

Два чернокожих кадета Диаманта с широкими улыбками продолжали распевать песню, не обращая внимания на мое приближение. Слова у напева на знакомый мотив были французские, но о чем поется, я знал – о том, что Н’Голо Канте — маленький и симпатичный читер, который остановил самого Лео Месси.

Видимо – прикинул я по дате, недавно состоялись матчи плей-офф Лиги Чемпионов, – и команда, в которой сейчас играл низкорослый и удивительно скромный француз малийского происхождения, победила Барселону с Лионелем Месси в составе. Или просто этим двум габаритным парням, озаряющим неугасаемым позитивом внутренний дворик французской цитадели было весело, и они коротали время с песней.

– Господа, прошу внимания, — произнес Радагаст, делая шаг вперед, выходя из-за моего плеча и привлекая внимание кадетов. Оба чернокожих парня, увидев, кто именно к ним обращается, моментально убрали улыбки с лиц и вытянулись по струнке.

— Это кадет Джесси Корбу, недавний победитель турнира новичков на Кубок Иванова. Кадет Джесс будет командиром вашей партии в завтрашней Королевской Битве.

Радагаст говорил по-французски – и несмотря на то, что я практически ничего не понимал, общий смысл легко угадывался. То и дело я скользил по нему глазами — по-прежнему непривычно было видеть неуловимо знакомые черты изуродованного жизнью карлика в облике высокого осанистого блондина, выглядящего лет на двадцать, не больше. На двадцать лет -- это если не присматриваться, не сталкиваться взглядом и не слышать его спокойную размеренную речь, конечно же.

– И еще важный момент, господа. Кадет Джесс не говорит по-французски.

После этих слов Радагаста оба высокорослых кадета посмотрели на меня с явным недоумением – французы достаточно щепетильны в языковом вопросе.

– Фредерик Мабала, – представил мне Радагаст первого – широкоплечего парня на две головы выше меня. Рукопожатие было сухим и крепким – моя ладонь утонула в его огромной лапе.

Смотрел Фредерик с долей отстраненного интереса: идея поставить в командиры не говорящего по-французски русского не понравилась ни ему, ни второму кадету, звали которого Принс-Габриэль Койта. Был он не таким рослым – всего на голову выше меня, – и заметно светлее. Если Фредерик внешностью стопроцентно походил на африканца, вплоть до эбонитово-черного цвета кожи, то Принс чертами лица больше напоминал европейца, и его кожа была много светлее.

– Через час кадет Джесс будет ждать вас у главного фонтана для брифинга по поводу завтрашнего состязания, – произнес Радагаст сначала на французском, а после повторил на английском – для меня.

Кивнув, оба моих новых бойца дисциплинированно развернулись и сделали вид, что ведут себя так, словно нас уже рядом нет.

– OhN'Golo Kante, la-la-la la la-la… – донеслось негромко вслед, когда мы выходили из сквера.

Миновав колонны, поддерживающие крышу перистиля – точь-в-точь повторяющего сооружение, соединяющее крылья дворца Большого Трианона из Версальского парка первого отражения, мы с Радагастом прошли насквозь обширный парк цитадели и через несколько минут оказались в его покоях.

Француз периодически сверялся с часами внутреннего интерфейса. Я тоже посмотрел – до полуночи оставалось совсем немного. Оказавшись в пустых покоях старшего мастера цитадели – Радагаст, как и Ребекка, уже занимал должность сенешаля, – мы подошли к столу. Здесь француз приглашающим жестом позвал меня к столу, на поверхности которого вывел изображение одного из островов Атлантиды.

– Что-то очень знакомое, – прокомментировал я, вглядываясь в объемную голограмму парящего в воздухе крупного острова, очертаниями отчетливо напоминавшего североамериканский материк. По южной стороне текла широкая река, чьи воды падая с отвесно обрывающегося берега распылялись в облако, в котором скрывалось скальное основание.

– Первоначально Королевскую Битву было предложено проводить на острове-копии города Рим времен античности, – пояснил Радагаст. – Но, к счастью, нам удалось прийти к более значимому и интересному варианту, аллегории которого будут более красочны и понятны.

– Вашингтон? – вдруг пронзила меня догадка, когда я зацепился взглядом за знакомые очертания купола Капитолия.

– Именно. Вашингтон – город на семи холмах, названый поначалу Римом – Новым Римом, а река Потомак, на которой он стоит, – Тибром. И далеко не сразу он был именован Вашингтоном, а река вновь стала Потомаком.

– Я об этом не слышал, – удивленно покачал я головой, пораженный полученной информацией.

– Ты хорошо знаешь античность, – утвердительно произнес Радагаст.

– Да, но не с этой стороны.

– Тогда тебе также следует знать, что в восемнадцатом веке отцы-основатели – как их называют в Соединенных Штатах – строили город, возводя храмы и пантеоны старым римским и греческим богам, а в центре прежде всего был возведен египетский обелиск, который лишь позже стал монументом Вашингтону.