Шрифт:
Почему же мы стали воевать против Германии? Потому что ее союзницей была Австро-Венгрия, и последняя поссорилась с Сербией. А Сербия – это славяне, Сербия – это Балканы, а на Балканах мы давно хотели укрепиться… Русско-турецкая война на Балканах была при Александре III. Ее мы ухитрились не проиграть, но хотелось бы большего… Стамбул раньше назывался Константинополем – столица христианской Византии, как-никак, – но это в прошлом, а теперь там – турки, и выйти нашему флоту из Черного моря в Средиземное можно было только с их разрешения [6] , а это очень обидно.
6
Поэтому и не удалось отправить броненосец «Потемкин» на погибель в Цусиму, в результате чего он смог принять участие в революции 1905 года и даже стать ее символом.
Как эти «дарданелльские» тонкости объяснить малограмотному русскому мужику, который уже с Порт-Артура, Мукдена и Цусимы перестал доверять своему Царю-батюшке, его царедворцам и его духовенству? А то, что мужик в России в то время был малограмотен и имел сознание крепостного, замечательно иллюстрирует отрывок из воспоминаний А. С. Новикова-Прибоя о Цусимском сражении, участником которого писатель был (он тогда служил младшим унтер-офицером на броненосце «Орел», чудом уцелевшем после сражения). Вот как Новиков-Прибой описывает свой отпуск в родной тамбовской деревне, который случился за два года до начала русско-японской войны.
…И сыпались бесконечные вопросы: широкое ли море, какова его глубина, видел ли я в нем трех китов, на которых держится земля, какой величины корабль, на котором я плавал. Я объяснял им, а они изумленно восклицали:
– Ой, ой! Месяц надо плыть до берега!
– Вся колокольня наша может утонуть! Ух!
– Эх, вот так корабль! Все село наше может забрать!
А моя мать помолодела от радости. Она каждый день наряжалась в платье, в котором ходила только в церковь… Но больше всего меня удивило ее обращение со мной на «вы». Я протестовал против этого, но она отмахивалась руками:
– Нет, нет, Алеша, и не говорите. Я ведь все правила знаю побольше, чем здешние женщины. А вы теперь вон какой стали. Ни в одном селе такого нет.
Она думала, что я нахожусь в очень больших чинах, и я никак не мог разубедить ее в этом.
Много в этих воспоминаниях и других любопытных деталей. Так, Новиков-Прибой пишет, что когда его самого в Кронштадте впервые отпустили из казармы в увольнение, то он встал «во фронт» перед швейцаром морского собрания, приняв его ливрею за мундир какого-то сверхадмирала… А при входе в городской сад висело объявление: «Нижним чинам и собакам вход воспрещен».
Несложно представить, что натворит такой парень, когда отчетливо поймет, что царь его «кинул», что его как барана ведут на бойню за господские интересы, что эскадра к бою не готова и никогда не будет готова – таковы порядки в государстве (а представителем Бога на корабле является «батюшка» – отец Паисий, умишка которого хватает только на то, чтобы изымать сочинения Льва Толстого из судовой библиотеки)… Несложно представить, что будет, когда к такому парню придут большевики и скажут: «Тебе нужен такой царь? Тебе нужны такие господа? Тебе нужен такой Бог? Не нужны? Тогда бери винтовку и „грабь награбленное"». Вот почему, когда на германской войне пошли неудачи, а в тылу расцвела коррупция, случился, говоря словами Пушкина, тот самый «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Империя рухнула. Как ужасался в своих мемуарах «1920 год» монархист В. В. Шульгин:
Зверь вышел из клетки, но этим зверем оказался Его Величество русский народ.
Упущенные возможности
Мог ли реализоваться другой сценарий развития нашей страны? Полагаю, что да. Есть два обстоятельства, если их учесть, это может изменить привычные выводы.
Что послужило катализатором катастрофы? Военные неудачи. Значит, не надо было начинать войну. Царь, может, и понимал, что не надо, но на него давили «ястребы», и он не устоял. Но была другая возможность. Клин можно было вышибить клином. Царь, не любивший принимать решения, прислушивался к мнению Распутина. А Распутин был против войны с самого начала, а точнее, до ее начала. Читатель, не обижайся на меня за то, что я упоминаю Распутина. Эта фигура совсем не такая простая и однозначная. И если православная церковь канонизировала царя и его семейство, то как быть с Распутиным? Либо он хороший, либо они не заслуживают канонизации! Я процитирую отрывочек из книги Ф. Н. Козырева [7] .
7
Козырев Ф. Н. Распутин, которого мы потеряли. – СПб., 2001.
Перед миллионами русских верующих во всей своей неприкрытой остроте встал вопрос о том, как совместить в сознании образ вечно пьяного и похабного мужика с блевотиной в бороде и прекрасных и чистых царственных дочерей, поистине агниц без пятна и порока, принявших во всем блеске своей непорочности исполненную христианского смирения смерть с образками и молитвой этого «пьяницы», спрятанными у самого сердца. Двуличный Распутин обманул доверчивого царя и его дочерей? Но даже те, кто развивает эту в высшей степени сомнительную легенду о доверчивости и наивности Николая, вынуждены наделять ради убедительности своей версии изощренным умом и хитростью «интриганку» императрицу. Иначе не строится. И «пугающий симбиоз, – как определил это Радзинский, – религиознейшая семья, однолюбы царь и царица, их чистые дочери – и рядом похотливый мужик» будет взывать и взывать к разгадке, пока мы, наконец, не поймем, что никакого похотливого мужика не было, а был Григорий Распутин – самый загадочный и, может быть, самый одаренный из духовидцев, когда-либо приближавшихся к русскому трону.
Я тоже считаю, что фигура Григория Распутина заслуживает гораздо более внимательного рассмотрения. Хотя бы потому, что, видимо, он был первоклассным экстрасенсом, если ему удавалось приостанавливать развитие страшной болезни на генетическом уровне – гемофилии – у наследника Алексея. Но у меня есть и другие доводы. Григорий Распутин на царя вышел не сам по себе. Его вывели высшие иерархи православной церкви. Значит, что-то в нем на первых порах привлекло их внимание. Он был малограмотным, однако великолепно разбирался в людях. Я опять процитирую Козырева, который, в свою очередь, ссылается на книгу Э. Радзинского (Э. Р.) «Распутин: жизнь и смерть». Козырев не согласен с ее концепцией, но в этой книге есть ссылки на воспоминания очень информированного сановника С. Ю. Витте. Послушаем это разноголосье.
Среди толпившихся перед дворцом странников, юродивых, ученых-мистиков, аскетов и архиереев, царь выбрал его – потому что он был самым разумным. Об умении его врачевать стало известно потом – теперь это уже не вызывает сомнений. Еще до всяких исцелений в октябре 1906 года царь восторженно писал П. А. Столыпину: «Несколько дней назад я принял крестьянина из Тобольской губернии… Он произвел на Ее Величество и на меня замечательно сильное впечатление… и вместо пяти минут разговор с ним длился более часа» (Э. Р., с. 88). А четыре года спустя царь выпалил Тютчевой, пытавшейся скомпрометировать старца: «А что вы скажете, если я вам скажу, что все эти годы я прожил только благодаря его молитвам?» (Там же, с. 148.)
Что эта близость Распутина к трону дала России? Да не так мало: двенадцать лет без революций и девять лет без войны. 17 октября 1905 года царь подписал Манифест, а через две недели – 1 ноября – познакомился впервые с Распутиным. С этого момента все как-то потихоньку пошло на лад, до того, как Распутина ранили, и началась война. А спустя два месяца после смерти Распутина русская монархия пала. Может быть, это все совпадения, но вот насчет того, что Распутин своим личным влиянием дважды остановил вмешательство России в Балканскую войну, в то время говорили почти все. «Несомненно, тем, что балканская война не разгорелась, мы обязаны влиянию Распутина», – говорил Витте (Э. Р., с. 155). «Итак, произошло невероятное: полуграмотный мужик один победил все партии, заставил царя презреть общественное мнение! Так говорил тогда и двор, и весь Петербург». (Там же, с. 217.)