Мы пропели «Воскресение Христово» и провозгласили многолетие, после чего все уселись, и кавасы, одетые в особую форму Иерусалимской Патриархии, стали разносить черный кофе в маленьких чашечках прекрасного фарфора, коньяк в небольших хрустальных стопочках и конфеты. Такое традиционное угощение строго соблюдается во всех странах Ближнего Востока. На этом прием закончился, и Патриарх предложил нам сопровождать его в храм Воскресения, присоединившись к его свите.

Шествие было торжественное. Вдоль стен по обеим сторонам улицы стояли цепочкой мальчики и девочки в форме бойскаутов. Во главе каждого отряда стоял юноша или девушка в такой же форме. Каждый отряд имел свое знамя. Когда Патриарх проходил мимо отряда, то старший подавал какую-то команду, а сам отдавал честь. Около входа в храм и по всему храму стояли плечо к плечу в два ряда полицейские. И только такая охрана могла сдерживать многочисленную толпу, заполнявшую узкие улицы, площадку перед храмом и сам храм. В храм Воскресения мы прошли через храм апостола Иакова и через южную дверь сразу попали в алтарь. Да, конечно, это алтарь. На обычном месте находится престол, правда не квадратный, как у нас, а удлиненный, как у католиков. За престолом семисвечник, слева жертвенник, на горнем месте возвышаются амфитеатром ступени. Но почему же в алтаре полно мирян, и не только мужчины, но и женщины? Я спросил архимандрита Ювеналия, где мы находимся? Он ответил, что мы в алтаре храма Воскресения, и добавил: «Ничему не удивляйтесь и ничем не смущайтесь. Везде есть свои обычаи, свои традиции, которые для нас непривычны и могут казаться странными». Времени для разговоров не было. Все духовные лица, находившиеся в алтаре, в том числе и наши, стали облачаться. Теснота создала некоторую суматоху и толкотню, что не способствовало молитвенному настроению. Наконец, духовные лица заняли свои места. Нам дали по большой белой стеариновой свече и предупредили, чтобы во время крестного хода мы вместе со всеми мирянами, находившимися в алтаре, шли сразу вслед за духовенством.

Открылись Царские Врата, и крестный ход двинулся через них в храм. Я оказался в числе первых, стоявших непосредственно за духовенством, и невольно замялся, полагая, что не могу выходить через Царские Врата, и сделал движение выйти через северные врата, со стороны которых стоял, но все миряне направились за духовенством и увлекли меня за собой. Подобно А.С. Норову, «с трудом я покорился этой необходимости».

При звоне колоколов и ударах бил, крестный ход прошел через храм к Кувуклии и обошел ее вокруг три раза. Полицейские с большим трудом сдерживали толпу молящихся. После третьего раза крестный ход остановился против входа в Кувуклию, в которую вошел только один Патриарх, чтобы молитвенно испросить у Бога дарование священного огня. Молящиеся стали протискиваться ко входу в Кувуклию. Создавалась невозможная давка, и милицейские буквально извлекли нас из толпы и боковыми проходами провели в алтарь. На какой-то момент в соборе все затихло… Вдруг опять раздался оглушительный звон колоколов и ударов в била. Над Кувуклией появился огонь. Толпа молящихся пришла в неописуемый восторг. Началось нечто совершенно не поддающееся описанию. Рядом со мной стоял пожилой мужчина, хорошо одетый, с перстнями на руках, и этот солидный человек в момент появления огня в овальном отверстии Кувуклии начал прыгать и что-то выкрикивать. К общему многоязычному крику православных примешивался неистовый рев мусульман, которые кричали в каком-то экстазе: «Велик Бог православных!!!» и нечто весьма нецензурное по адресу армян. Восторг и неистовство толпы превосходили всякие границы, а над головами собравшихся буквально порхало яркое пламя. Каждый стремился зажечь свой пучок, состоящий из тридцати трех тонких восковых свечей, от чудесного огня и перекреститься им. Последовал и я этому благочестивому примеру.

Все желающие получили благодатный священный огонь. Неистовство молящихся стало остывать, и литургия закончилась спокойно. Народ начал постепенно расходиться. Наша группа собралась в алтаре. Впечатление от всего виденного и перечувствованного было самое неопределенное. Видимо, нам, жителям северной страны, непонятен и даже чужд молитвенный экстаз наших собратьев по вере, выросших под знойным солнцем Палестины. Невольно пришло на память, что и царь Давид скакал из всей силы пред Господом (2 Цар. 6, 14), и теперь мы ясно представляли себе, как святой царь Давид выражал свой восторг. Сильно смущало пребывание в алтаре женщин и прохождение мирян через Царские Врата. Оказывается, по традиции Иерусалимской Церкви, раз в год, в Великую Субботу, доступ в алтарь через Царские Врата открыт для всех, для мужчин и женщин. Это знаменует, что Господь призвал к Себе всех людей без различия национальности, положения и пола. В криках, скакании и неистовом восторге толпы, состоящей в основном из арабов, как православных, так и мусульман, ничего кощунственного не было. Таков здесь обычай прославлять Бога. Так Давид и весь дом Израилев несли ковчег Господень с восклицаниями и трубными звуками (2 Цар. 6, 15).

Храм опустел, и только у входа в Кувуклию плотной стеной стояли люди, желавшие поклониться Святому Гробу Господню. Казалось, не было никакой возможности протиснуться сквозь эту толпу. Но архимандрит Филарет, сказав, чтобы держались ближе к нему, громко запел «Воскресение Твое…» Паломники сразу подхватили. Толпа, услышав необычное пение на незнакомом языке, невольно обернулась и расступилась. Так, с пением, благодаря находчивости архимандрита, мы свободно прошли в Кувуклию.

Кувуклия, или Сень, – это круглая часовня, возведенная над сохранившейся частью скалы, в которой некогда Иосиф Аримофейский высек для себя гроб. В этом гробу, как известно, было погребено Пречистое Тело Спасителя. Кувуклия находится в середине огромной трехъярусной ротонды, метров двадцати в диаметре, которая непосредственно примыкает к храму Воскресения с западной стороны и соединяется с ним особым проходом. Входом в Кувуклию служит широкое мраморное крыльцо с мраморными перилами. Над входом находится образ Воскресения Христова, искусно исполненный мраморной мозаикой. У входа стоят большие напольные подсвечники, выше человеческого роста, со свечами тоже весьма великими. Кроме того, висит множество лампад.

Внутри Кувуклия делится на две части. Сразу за входом небольшое сводчатое квадратное помещение, отделанное белым мрамором, размером приблизительно около десяти квадратных метров. Это придел Ангела. Посередине придела стоит небольшой каменный столб. На этом столбе, в особом футляре под стеклом, лежит квадратный тесаный камень – кусок того самого камня, который Иосиф привалил ко входу в Святой Гроб Господень, а первосвященники и фарисеи поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать (Мф. 27, 66). Теперь остаток этого камня служит престолом, когда совершается здесь литургия. Над камнем в три ряда висят неугасимые лампады. В среднем ряду висит пять лампад православных, справа – пять лампад католических, слева – четыре лампады армяно-грегорианских и одна коптская. По обеим сторонам от входа, на высоте человеческого роста, имеются два овальные отверстия, через которые в Страстную Субботу Патриарх выдает молящимся священный огонь. По другую сторону от входа в придел Ангела находится та самая маленькая пещера, где было положено Пречистое Тело Спасителя и которая является Святым Гробом Господним. В нее ведет весьма узкий и низкий вход, в который может пройти только один человек, да и то согнувшись чуть не вполовину.

Сам Святой Гроб Господень представляет собой небольшую сводчатую пещеру, размер которой не превышает трех с половиной квадратных метров. Справа от входа в пещеру находится каменное возвышение, высотой приблизительно в три четверти метра, такой же ширины, а длиной в рост человека. На этом возвышении и было положено Пречистое Тело Иисуса Христа. Теперь возвышение облицовано розовым мрамором. На естественных стенах висят образа, над ложем в лампадах горит неугасаемый благодатный огонь и теплится множество свечей. Около возвышения могут поместиться три-четыре человека. Высота достаточна, чтобы стоять в полный рост. Обычно здесь постоянно находится дежурный монах Святогробского православного братства. Паломники входят в пещеру не более как по три человека и сразу же опускаются на колени перед Пречистым ложем. Здесь – перед этой величайшей святыней всего христианского мира – каждый приносит свои молитвы Спасителю всего рода человеческого. Здесь, в этой пещере, где покоилось снятое со креста Пречистое Тело Сына Божия, на святом Его ложе паломники освящают крестики, образочки, четки и обжигают на вечном благодатном огне свечи, которые увозят на родину своим близким и друзьям как величайшую святыню. Некоторые паломники увозят с собой в особых фонариках благодатный огонь. Здесь же каждый поминает о здравии и о упокоении своих родных и близких, которые таким образом хотя и заочно, но тоже приобщаются к великой святыне. Выходить из пещеры принято задом.

Склонившись в благоговейной молитве перед ложем Спасителя, я сразу почувствовал перемену в своем душевном состоянии. В душу мою снизошел необыкновенный покой, сердце исполнилось тихой радости с оттенком легкой грусти. Печали, огорчения, тревоги, невзгоды, пережитые за годы жизни, и все, что смущало душу – все это потускнело, казалось ничтожным и отошло в сторону. Умиленную душу охватила необыкновенная, особенная любовь к Богу, ко всем людям, ко всему живущему, ко всему миру. Можно ли словами передать, что чувствует грешный человек у Святого Гроба?! Чувство это сохранилось у меня и по сей день, но выразить его словами я не могу.

Помянул я, грешный, удостоенный великой и незаслуженной милости, по своим запискам родных и близких, всех тех, кто завещал мне помолиться о них у Святого Гроба Господня.

Душевное умиротворение не оставило меня и по выходе из Кувуклии. Такое же чувство, видимо, охватило и других паломников нашей группы, во всяком случае кое-кто высказал это вслух.

По выходе из Кувуклии, мы встретили инокиню Серафиму (Путятину), которую некоторые лица из нашей группы хорошо знали. Она постоянно живет в Иерусалиме около Святого Гроба Господня, бывает у Патриарха, вообще лицо достаточно известное. Она взялась быть нашим гидом и сразу же повела на Голгофу.