Ее муж начал заново влюблять ее в себя. И это было невозможно прекрасно!

— Кто будет ложиться спать? Илай? — она ласково укачивала сына на руках, смеялась, смотря на него.

— Не хосю, ма-ма, — сынуля тянул свои ручки к ее лицу, качал головой, — Лакошу хосю!

Как недавно выяснилось, Илай Ибрагимович имел задатки юного палеонтолога, его страсть, как интересовали всякие динозавры. Книжки с картинками, сказки, и еще мультики. Особенно старый, — Дима его и сама очень любила, — «Мир до начала времен». Илай от него был в восторге.

— Нет, парень, Лакоши на сегодня достаточно! Пора баиньки! Ты маму сегодня уже замучил своими Лакошами.

Ибрагим был вынужден сегодня уехать на работу, впервые за многие дни они с сыном целый день провели вдвоём.

И она наслаждалась, но устала. Нога начала ныть, бок простреливало болью.

Муж подошел, аккуратно забрал сына из ее рук. Кивнул головой на дверь.

— Иди, я его уложу!

Дима неожиданно потянулась к нему и прижалась губами к его щеке, поцеловала, благодаря за помощь и за то, что приехал домой, а не остался на работе. Она была уверена, что там ему бы нашлось, что делать. Но он вернулся к ним, чтобы уложить сына спать.

— Ужинать будешь?

Ибрагим смотрел на нее странно, будто что-то искал в ее глазах. И кажется, нашел, потому что улыбнулся и кивнул.

Сына к себе прижал, поцеловал в лобик и начал ему что-то рассказывать.

***

Через полчаса Илай сладко спал в своей кроватке. Обняв обожаемого плюшевого дракончика, которого охране пришлось на свой выбор покупать в магазине детских игрушек.

Ибрагим целый день провел в делах, существовали вопросы, в которых его заместитель не мог принимать решения. Только он, как глава компании имел все полномочия. Ему и так больше месяца позволили отдыхать. Мага рвал *опу на работе и при этом еще и отношения в семье поддерживать нужно было.

Ибрагим был ему признателен, и это выразится не только в словесной благодарности, но и в денежном эквиваленте.

Кто бы знал, как ему трудно было уехать утром от своей семьи. Он сердце из своей груди вырвал и уехал работать.

Прилетел в офис и сразу принялся раздавать всем люлей для профилактики, чтоб на будущее. Его подчинённые, наверное, ни разу не видели его в таком состоянии. Но плевать ему было. Его дома ждала жена и сын, которым он был нужней намного больше, чем этой чертовой компании.

Да, это его труд, его детище, его люди. Он за них в ответе. От него зависит благополучие миллионов людей и их семей.

Но сейчас он не мог разорваться и не хотел в ущерб своей семье помогать другим.

За десять часов он успел переделать дел на неделю вперед.

Но дальше, к сожалению, так продолжать нельзя. Придётся что-то думать и принимать решение.

Он не хотел светить жену и сына. Не имел морального права снова их подвести и подвергать опасности. При этом нужно, по крайней мере, попробовать совместить работу и семью.

А еще была Дима. Пока она наслаждалась бездействием. Жила сыном, дышала им. Но это пока. Его жена не из тех женщин, которые будут сидеть постоянно без работы, растить ребёнка и греть ему ужины.

На сколько ее хватит? И когда она захочет вляпаться в какую-то авантюру с опасностью для жизни?

Они оттягивали проблемы из вне, пытаясь решить то, что происходило внутри их семьи. И почти пришли к доверию, пониманию друг друга, той близости, которая была раньше, и даже больше.

И ему становилось страшно. Как начинал об этом думать, противная волна страха скатывалась по позвоночнику вниз и замораживала все внутри.

Одно неверное слово, и они могут все потерять. Он может потерять ее доверие, ее саму.

С другой стороны, грош цена такому доверию и отношениям, которые могут от одного слова рассыпаться в пыль, превратиться в прах.

Они поужинали и даже решили выпить по бокалу вина. Что самое смешное, ни он сам, ни Дима, особо вино не любили.

Ибрагим предпочитал пить виски или коньяк, на худой конец мог жахнуть водки и ему стало бы легче. Дима же отдавала предпочтение текиле, иногда мартини.

Но оба сидели и цедили красное сухое вино.

— Ты какой-то странный, и мне это не нравится. Что-то случилось? Проблемы в компании? — она отставила бокал, но на него взгляд не поднимала.

Дима боялась того же, что и он. Что вот это вот все закончится, не успев перерасти в что-то более крепкое и более надежное. То, что не сокрушить, не разрушить словом, поступком, даже временем.

Она обоснованно боялась, что Ибрагим сейчас скроет проблемы, пытаясь уберечь семью. И снова произойдет что-то страшное, что-то, что уже не исправить никогда.