— Не за что.

Катерина улыбнулась. И все стало совсем хорошо.

Игорь успокоился. Поверил, что у его Димки все хорошо.

Она приоткрыла дверь в свое счастье, но впускать его туда не собиралась. Потому что это ее счастье и для него там нет места, даже самого крошечного. Так она бережет свою семью, свой брак.

И он ее понимает.

Он тоже берег свою семью и свой брак.

Игорь заплатил по счету, помог подняться жене и подхватил ее под руку, переплел их пальцы, второй рукой крепко держал дочь.

— Прогуляемся?!

Обе радостно согласились и они двинулись в путь.

У них у каждого свой путь. Дима пошла по своему, ему нужно идти по своему. И пусть их дорожки больше никогда не пересекутся, он знает: она счастлива. И теперь он со спокойной душой может двигаться дальше, зная, если понадобится, она будет у него за спиной.

****

Сургут, Россия. Полгода спустя.

Каждый день, возвращаясь после работы домой или заезжая в обед, Ибрагим благодарил богов, судьбу, космос. Благодарил все и всех, что помогло или скорей уберегло от фатальных ошибок его самого и Диму.

Каждый день, приезжая, он заходил в свой дом и с удовольствием захлопывал за собой дверь, оставляя там все проблемы. Никто и ничто не смогло помешать ему быть рядом со своей семьей полностью, сосредоточиться только на них.

Когда человек несчастлив, время тянется так медленно, каждая пройденная минута кажется вечностью, и тяготишься этим, страдаешь. Секунда полна боли, ненависти, разочарования. И в этом кипящем несчастье человек варится заживо, медленно.

Но когда счастье обрушивается на голову и кажется, что не заслужил такого, время убегает настолько стремительно, что не успеваешь даже этого осознать.

Их совместные годы пролетели так быстро, что именно сейчас, приехав домой раньше, чем планировал, — просто не удержался, — ему стало больно и заболело за грудиной. Сердце тревожно застучало.

Он так и застыл в дверях спортивного зала, где искал жену и сына.

Вроде и смотрел на них, а перед глазами проносились годы, картинки калейдоскопом показывали прошлое.

Почти три года прошло. Его сыну сейчас шесть лет, осенью идет в школу.

А кажется, совсем недавно его мальчик только-только учился ездить на трёхколёсном велосипеде, и Димка от переживаний начала седеть.

Да-да, поседела вся почти за месяц, и теперь этого жутко стесняется, красит волосы, всячески пряча это несовершенство своей внешности. Естественно, несовершенство — это только для нее, ему она и такой нравится. Ее будто поцеловала сама зима, припорошила волосы снегом. Ей даже шло, как на его взгляд, но Дима — это Дима, со своей вывернутой логикой в этом вопросе.

Картинка сменилась другой.

Детский сад и первый день в нем. За каким хреном они вообще решили ребенка туда отдать, бог знает, социальная, мать ее, адаптация нужна. Умение общаться с другими детьми и взрослыми.

Да, господи боже мой, его ребенок и так прекрасно умел общаться, с охраной вон так шпрехает, что залюбуешься. Командир полка, весь в мать.

Ну так нет, нужен детский сад.

Без проблем. Нашли. Нормальный. С охраной, продвинутыми методиками воспитания и развития. Уклон в иностранные языки. За каким чертом ребенку в четыре года нужен английский и тем более испанский?

Ни за каким! И точка!

Но все же отдали, помолясь, а потом еще неделю успокаивали ребенка. Потому что стресс, испуг.

Кричал, что больше туда не пойдет никогда, там страшная воспитательница и ненормальные дети.

Илай, не сказать прям, чтоб был напуган, скорей хитрый не в меру, это он в своего деда по отцу, однозначно, пошел. Но ему там не понравилось точно. Куча незнакомых детей, все в одинаковой форме, хором поют песенки.

У них растет нормальный брутальный мужик, ему бы погонять охрану, посмотреть на их тренировки, а только потом заниматься либо с мамой, либо с няней.

В общем, забрали его домой, вернули няню, и все пошло по проторенной дорожке. Только седины, что у матери, что у отца прибавилось. Даже Ромка и тот струхнул, и невеста его не на шутку перепугалась. Всю ту неделю прожили у них, хотя оба предпочитали квартиру в городе.

Пытались избаловать ребенка. Ключевое слово «пытались».

Дима разогнала всех и запретила сына жалеть. Да и сам Илай, как успокоился, нежностей не терпел. Редко позволял родителям пообниматься, а в детстве помнится с рук не слезал. Особенно, когда спать укладывался, так это обязательно, чтоб мама покачала, а потом папа доукачивал.

Его сын с каждым днем рос, менялся. И он гордился им. Илай взял от родителей самое хорошее, что мог, — характеры, причем обоих сразу. Ядерная смесь.