Мой невозможный мужчина умеет рвать шаблон и покорять девушку не своими бицепсами и трицепсами — с которыми, кстати, полный порядок — а просто смехом, от которого у меня дрожат колени и скручивается живот.

Я торжественно вручаю книги бабушке и наспех рассказываю, почему у меня мокрые колени на джинсах.

— Ну-ка быстро парить ноги, — деловито говорит она и чуть не в спину подталкивает меня на кухню.

Стыдно, что пока я пытаюсь прийти в себя и отогреться, эта маленькая сухонькая женщина успевает приготовить и таз, и воду, и даже бросить туда что-то пахнущее травами.

— Сейчас горячего поешь, выпьешь таблетку — и под одеяло. — И тут же хмурится, когда открываю рот, чтобы сказать, что со мной и так все будет хорошо. — Не спорь с медиком.

Остается только миролюбиво поднять вверх руки и согласиться на все.

Холод начинает выходить из костей, и попадать по буквам очень сложно, поэтому я трачу минуту только на то, чтобы исправить опечатки в десятке слов: пришла, все хорошо, замерзла и хочу есть. И к сообщению прикрепляю свои ноги в желтом тазике.

АНДРЕЙ: Так, красавица моя, ты не вздумай заболеть.

ЙОРИ:Где я — а где болезни!

АНДРЕЙ:Насколько я помню — очень рядом.

АНДРЕЙ:Приходи ко мне завтра? Хоть в костюме химзащиты. Хочу, чтобы просто была рядом.

АНДРЕЙ:Да, я — эгоист

Я потихоньку смеюсь и в ответ на вопросительный взгляд бабушки говорю:

— Что делать, если очень нужно быть рядом с человеком, у которого ветрянка, а я ветрянкой не болела? Маска поможет?

— Противочумная? — шутит бабушка и тут же говорит: — Лучше противогаз.

— В противогазе я не очень хорошо выгляжу, — пошучиваю в ответ.

Но я ведь уже и так знаю, что скажу «да» своему Фенеку. Потому что десяти минут рядом, когда мы даже дотронуться друг до друга не могли, мне очень мало.

ЙОРИ: Приду. Когда? Что принести?

АНДРЕЙ:Только свою улыбку

АНДРЕЙ:И те полосатые гольфы!))

АНДРЕЙ:Около четырех вечера подойдет? Обратно вызову тебе такси

— А все-таки, что делать? — С тоской жую протянутый бабушкой бутерброд.

— Крестик в трусы положить, — подмигивает эта женщина старой закалки и командует: — Все, марш есть нормальную еду!

Кто еще за кем приехал присматривать.

Глава тридцатая: Йори

Само собой, я не собираюсь ехать к Андрею с пустыми руками. Но что привезти маленькой больной девочке? У меня ноль идей, потому что невозможно угадать, что понравится четырехлетнему ребенку, которого я видела только на фотографиях, и о которой знаю, что она — балованная папина принцесса. Андрей не скрывает, что действительно много ей разрешает.

Но кое-что я все-таки знаю. Например, что Соня любит сов и все, что с ними связано, поэтому заглядываю в небольшой магазин всякого хэнд-мейда и покупаю сшитую из лоскутов большую подушку в виде совы. Подумав, беру и ту, что была с ней в паре на витрине: желтая и коричневая, прямо совиная семья.

И в последний момент вспоминаю, что мои больные любят всякие суккуленты и выращивают их в специальных колбах, поэтому следующая остановка — цветочный магазин. Ухожу оттуда с огромным пакетом маленьких растений, двумя гранеными кубами, грунтом и декором. Интересно, если я предложу Андрею провести вечер, высаживая все это, он решит, что я совсем не женственная и посочувствует женщине с засохшим либидо?

Хорошо, что по дороге звонит папа — и моя нервозность немного уходит, когда мы обсуждаем бабушкино самочувствие. И между строк я слышу завуалированные попытки узнать, не буду ли я против задержаться еще на несколько недель? Даже приходится закусить губу, что сдержать улыбку.

— Па, все хорошо, мы с бабушкой ладим. Я останусь, сколько нужно.

Потому что хочу остаться, и не только из-за Андрея.

Мне нравится этот город, хоть он встречает меня то снегопадами, то сумасшедшими морозами, и любит путать в метро, и иногда шумит. Но он совершенно точно вдохновляет меня на творческие подвиги. И то маленькое кафе, в котором я, кажется, написала самые романтические главы своего «Волшебства».

Я поздно соображаю, что смеюсь в кулак, когда в домофоне звучит голос Андрея:

— Да?

— Я принесла суккуленты.

— Невыносимо непослушная женщина. Заходи.

Меня немного пугает и большой светлый холл подъезда, и какой-то совсем уж безразмерный лифт, напичканный зеркалами, из которых на меня смотрит перепуганная провинциалка с закрученными в прическу косами и минимум косметики на лице. Лучше прийти бледной молью, чем в снегопад — пандой.

Андрей открывает дверь за секунду до того, как я протягиваю руку к звонку. Хочу сказать «привет», но не успеваю, потому что он за руку втягивает меня внутрь и подталкивает к стене. Прижимает палец к губам, призывая молчать, и чуть отклоняется, чтобы рассмотреть мою простую медицинскую маску.