И все вдруг стало очень сложно, непонятно, запутанно… и желанно.

ЙОРИ:Не скажу тебе, где я сейчас покраснела

АНДРЕЙ:Надеюсь, не только покраснела, маленькая выдумщица…)

АНДРЕЙ:Прости, Эльфенка, отлучусь

«Я даже догадываюсь к кому и по какому поводу!» — мысленно ору я, а в реальности накидываю капюшон до самых глаз и медленно иду до ближайшей станции метро. Хорошо, что я быстро научилась в нем ориентироваться, несмотря на свой провинциальный образ жизни.

[1] Строчка из песни «Любимец твоих дьяволов» Jah Khalib’а

Глава двадцать восьмая: Андрей

За что я люблю и очень уважаю свою мать, так это за ее умение вовремя отойти в сторону, даже если Лена ей никогда не нравилась. Буквально с первого дня знакомства. Так и сказала: «Ты снова выбрал не ту женщину».

Странно, но когда мать без лишних слов кивком зовет меня в прихожую, я знаю, кого там увижу. Просто знаю и все, хоть собственноручно усадил Королеву на поезд и в самых невежливых выражениях попросил больше не возвращаться в мою жизнь ни под каким предлогом. И уже тогда подсознательно знал, что она не станет меня слушаться, если в «светлую голову» взбредет новая причина, почему я не хочу ее в своей жизни.

— Я прочитала, что ты болен, и приехала сразу, как смогла, — «делает глазки» Лена, очень убедительно разыгрываю смирение.

Честно говоря, я выложил только одну фотографию в инстаграм — и то в первый день болезни. В жизни не стал бы фотографироваться вялым овощем в постели, но температура под сорок разжижила мне мозги. Я с тех пор даже не заглядывал на свою страницу, и все оповещения о комментариях просто смахивал не читая.

— Соня уснула пять минут назад, — говорит мать, нарочно игнорируя небольшой пакет в руках Лены, который она держит с видом принесших дары волхвов. — Постарайтесь не повышать голос.

Мать осторожно, но твердо, закрывает за собой дверь в гостиную, и Лена вздохом подчеркивает свое смирение и принятие такого отношения. Само собой, в ее реальности она ничего этого не заслуживает.

— На этот раз ты просто уйдешь сама, — говорю я, как только замечаю, что Королева расстегивает пуговицы. — И я не приглашаю тебя зайти. У меня тут лазарет, так что вали-ка ты на хер.

— Снова грубишь. — Она качает головой.

— Понятия не имею, как еще сказать, что ты стала назойливой мухой моей жизни.

— К твоему сведению, я ветрянкой переболела и знаю, как ухаживать за больным. Если перестанешь обижаться и разрешишь мне позаботиться о тебе и Сонечке, я с удовольствием это сделаю.

Честно говоря, ей удалось меня убедить. Но не в бескорыстном желании помочь и не в роли Марии Терезы. Прямо сейчас я убедился в том, что узнал новую грань человеческой настырности. Эту бы энергию — да в мирное русло.

— До свидания, Лена.

Я открываю дверь, беру королеву под локоть и вывожу за порог, до лифта. Хорошо, что она не начинает вырываться, потому что сил бороться с бабским упрямством — а я крайне редко использую это слово и то «точечно» к отдельным особям — у меня просто нет.

— Мне предложили здесь работу, Андрей, — бросает мне с вызовом, как будто я должен закричать «Аллилуйя!» на благую весть. — Хорошо оплачиваемую престижную работу.

— Поздравляю.

— Я хочу быть с тобой, и я сделаю все, что ты хочешь, чтобы я сделала. Раз тебе нужны доказательства.

— Мне нужно, чтобы ты ушла.

Честно, даже нет сил с ней воевать. В лифт затолкал — и ладно.

Хочу к своей Эльфенке. Пусть пока по телефону. Пусть пока просто смущать ее пошлыми признаниями и развратными желаниями. Потому что именно сейчас понимаю: мне очень не хватало ее эти недели. Не хватало наших переписок, не хватало ее забавного смущения, голоса и смеха сквозь ладонь. А теперь, когда я все это увидел в реальности и могу живо представить, даже не закрывая глаз…

АНДРЕЙ:Хочу посмотреть, как ты себя ласкаешь, выдумщица. До отвала башки хочу.

ЙОРИ:Звучит как предложение устроить еще один виртуальный секс.

И следом — полчище смущенных смайликов.

Господи, как же хочется прикоснуться к ее щекам, узнать, как у нее поднимается температура, когда она думает обо мне.

АНДРЕЙ:Звучит как «я тебя хочу — не могу!» ))

Я заваливаюсь на кровать, пальцами на ногах стаскиваю носки и разрешаю себе вольность чуть-чуть почесаться спиной о шершавое покрывало. Хорошо, что Сова не видит, а то был бы я хорош: запрещающий чесаться папочка, который изображает из себя упавшего на спину майского жука.

И вдруг с неприятной болью доходит, что даже в первые дни болезни, когда меня ломало, выкручивало и поджаривало изнутри, я чувствовал себя намного лучше, чем сейчас. Потому что в моей голове не торчало зеленоглазое чудо со смущенной улыбкой, с присыпанным снегом веснушчатым даже зимой носом. Даже протягиваю руку, чтобы сделать то, что не смог в реальности — смахнуть пару разлапистых снежинок и просто посмотреть, будет ли выдумщица морщиться или, может, чихнет.

Телефон издает характерный звук сообщения, и я смотрю на экран прямо на вытянутой руке.