Меня жестко сносит на этом крутом вираже. Как будто прямая безопасная дорога превратилась в горный серпантин, а я отпустил руки, закрыл глаза и до упора дал по газам.

— Я могу гулять с тобой по телефону, — говорю так быстро, как только могу. Иначе скажу столько пошлостей, что ее бедные щеки станут красными даже на двадцатиградусном морозе. — Подойдет компания?

— Мне другая и не нужна.

«Все, чувак с веником, если ты и существуешь, то хрен ты будешь сегодня наслаждаться ее обществом».

Достаю телефон, но Йори тут же хмурится. Точно, чуть не забыл, что у нее пунктик на безопасности за рулем.

— Наберу тебя, как только приеду, — обещаю я, и она расслабленно качает головой.

Накидывает капюшон простой крутки и немного смущенно проводит пальцами по неаккуратно торчащему в разные стороны искусственному меху. Забрасывает на плечо рюкзак, прижимает к груди объемный пакет. И в ответе на мой вопросительный взгляд поясняет:

— Книги для бабушки. Она любит читать только вот так, чтобы страницы шелестели.

— Я тоже. — Не хочу расставаться, нарочно цепляюсь за всякую ерунду, чтобы потянуть время. Эта, блин, ерунда даже в голове не укладывается: мы встретились, поболтали десять минут — и теперь я должен просто так отпустить свою выдумщицу. Ну полная же хрень.

— Я помню, что ты тоже.

Почему-то странно подмечать все детали: как она морщит нос, когда на кончик падают снежинки, как хмурится от смущения, как безрезультатно пытается контролировать ширину улыбки.

— Ты обещала мне книгу с твоим автографом и пламенной речью внутри, — напоминаю я.

— Теперь я точно смогу ее отдать. Пожалуйста, езжай домой, я волнуюсь, что ты на морозе полуголый.

А вот ничего подобного, маленькая ты обманщица, потому что, во-первых, я не полуголый, а во-вторых — я вижу, как ты на меня смотришь. Как смотрела там, в кафе. Как тебе нравится то, что ты видишь. И вдруг понимаю, что мне хочется вытащить на свет ее маленьких чертей, вскрыть упаковку Синего Чулка и показать, что на самом деле она чувственная маленькая женщина, пошлая и развратная.

В конце концов, не мне одному мучиться недотрахом. Хочу, чтобы думала обо мне каждую минуту, чтобы забила на свою богатую экскурсионную программу примерно на середине и сбежала домой. И была только моя, пусть пока снова только в телефоне.

Делаю смиренное лицо, вскидываю руки, мол, сдаюсь, маленькая, еду домой укладываться в кроватку и смотрю, как она неуверенно переступает с ноги на ногу, разглядывая мои руки, пока открываю дверцу машины. Эльфенка машет рукой на прощанье, даже успевает отойти на десяток шагов, и я окрикиваю ее по имени. Она оборачивается, вскидывает брови с самой милой вопросительной улыбкой…

— Хочу тебя абсолютно голую в постели: чтобы стояла на коленях, отклячив попу. Хочу жестко вылизать тебя под Tainted Love Мерелина Менсона. Хочу послушать, что выкрикивает моя выдумщица, когда кончает.

Улица довольно пустынная, но даже редкие прохожие оглядываются на мои слова. По фигу. Лицо Эльфенки в этот момент стоит того, чтобы повторить пошлятину еще хоть сто раз.

Йори густо краснеет, открывает и закрывает рот с проглоченным судорожным вздохом.

Ну же, маленькая, дай мне что-то еще.

— Люби меня, пока мы не узнали, что это опасно, и не закрасили доказательства[1]. Эта песня подойдет больше, моя Аномалия.

Черт. Я знал, что ее черти меня еще много раз приятно удивят, но чтобы вот так…

— Я сделаю с тобой то, что в оригинале, выдумщица.

Буквально, как в песне — трахну.

[1] Вольный перевод строчки из песни Marilyn Manson — Evidence. Оригинал: «Fuck me ‘til we know it’s unsafe and we’ll paint over the evidence»

Глава двадцать седьмая: Йори

У меня дрожат колени, и сердце выпрыгивает из груди, пока быстро иду по улице, кажется, вообще не разбирая дороги.

Совершенно невозможный мужчина.

Абсолютно без тормозов, без комплексов, раскрепощенный… красивый, сексуальный, с голосом, от которого я превращаюсь в героиню книги для взрослых, которую предает тело. И даже попытки переключить внимание не приносят успеха. Все мои мысли вьются вокруг трех предложений. Настолько откровенных и пошлых, что меня подкашивает собственная реакция.

Если бы не ветрянка…

Нет, Йори, ты бы сдержалась. Никто не занимается сексом на первом свидании.

Я, как чокнутая газель, буквально вприпрыжку несусь по ступеням вверх и с облегчением вдыхаю, оказываясь в плотном потоке посетителей стекольной выставки. Сейчас посмотрю пару экспонатов, успокоюсь — и все будет хорошо.

Но все это — не больше, чем самообман, потому что этот мужчина мерещится мне везде: в отражении стеклянных кубов, хранящих особо хрупкие скульптуры, среди витых ростовые экспозиций, напоминающих то ли корни дерева, то ли слившуюся в поцелуе парочку.