Первоначально КП в районе Ржавы рассматривался как запасной. Однако уже в ходе его строительства, с учётом поступавших разведданных о сосредоточении значительных сил противника в районе Харькова, было принято решение запасной подготовить за первым фронтовым оборонительным рубежом, в селе Мантурово. Поэтому с мая официально КП фронта в районе

Ржавы стал основным, в Мантурово – запасным, а в Бобрышово должен был остаться лишь резервный узел связи с Москвой, который маскировался органами «Смерш» как крупный штаб. Хотя в некоторых документах его именовали запасным. Никаких вспомогательных пунктов управления на Воронежском фронте не планировалось и не возводилось. В районах всех перечисленных КП было подготовлено большое число деревоземляных сооружений. На основном, в лесу, помимо сборно-щитовых домиков для работы и отдыха командования, основных управлений и служб, рабочих блиндажей, землянок для телеграфных станций, телефонных станций дальнего действия, в земле оборудовались помещения станций ВЧ глубокого заложения. В целях маскировки все линии связи за 2-3 км до КП закладывались в грунт. Это была крайне трудоёмкая и кропотливая работа, как правило, проводившаяся ночью.

Но, по воспоминаниям генерала В.В.Звенигородского, в ту пору первого заместителя начальник управления связи фронта, самым мощным и по размеру, и по наличию средств связи был КП в Мантурово. Его готовили два месяца, первая очередь была сдана только 30 мая, а вторая – перед Курской битвой, да и то лишь основные работы. Несколько опережая события, отмечу, что ЗКП Мантурово в ходе боёв будет востребован лишь однажды, 11 июля 1943 г., да и то частично. В это день противник вплотную подойдёт к ст. Прохоровка, находившейся в 26 км от Ржавы, и И.В. Сталин отдаст по телефону приказ Н.Ф. Ватутину переехать в Мантурово. Но командующий фронтом направит туда лишь оперативную группу связи, а сам всё же останется на прежнем месте, в районе Ржавы.

Как и планировалось, основной КП был полностью готов в начале мая. Кроме того, в 6 км от него, в с. Марьино, завершилось оборудование столовой для офицеров и генералов всего КП, помещений для работы и отдыха личного состава политуправления фронта, штабов родов войск, полевая почта и аэродром для самолетов связи. Но в первых числах месяца переезд осуществить не удалось. Ещё не была сформирована охрана и не проведено последнее крупное активное маскировочное мероприятие – отселение из Ржава и находившегося рядом совхоза всех жителей под предлогом размещения на станции госпиталя для инфекционных больных [164] . По решению Военного совета, эвакуация гражданского населения должна была завершиться к исходу 8 мая, но её удалось выполнить лишь во второй половине месяца. Да и специальная рота для обороны нового КП из 234-го запасного полка тоже прибыла с задержкой, лишь после 13 мая. Во многом из-за этой задержки в конце мая случилось происшествие, которое заставило Н.Ф. Ватутина свернуть КП и убыть по тревоге за одну ночь. «Вечером 23 мая над Бобрышово был сбит разведывательный самолет немцев, – вспоминал В.В. Звенигородский. – Пилот выбросился на парашюте, был взят в плен, доставлен на КП Борышово. На допросе лётчик показал: он вёл последнюю доразведку расположения крупного штаба советских войск в Бобрышово и что завтра, 25 мая, на рассвете, Бобрышово будет подвергнуто бомбовому удару. На проведённом после этого совещании генерал армии Н.Ф. Ватутин принял решение: в ночь с 23 на 24 мая командный пункт фронта перевести на ЗКП, т.е. в овраг, поросший лесом, непосредственно примыкавший с запада к деревне Ржава. Действительно, на рассвете 25 мая Бобрышово было подвергнуто уничтожающей бомбардировке с воздуха, но штаба фронта там уже не было» [165] .

След этого происшествия удалось обнаружить и в отчете 2ВА о боевой работе её войск за май 1943 г. Этом документе лишь уточняет воспоминания генерала и в нём приведены цифры, которые дают представление о масштаба удар с воздуха: «25.05 1943 г. был произведен групповой налет 30 Ю-87 под прикрытием 16 Ме-109 на Бобрышово. По показаниям пленного летчика налет был организован с целью вывода из строя крупного армейского штаба (штаб Воронежского фронта 23.5 переехал из Бобрышово на новый КП). Бомбардировка проводилась с горизонтального полета с высоты 2500 метров и отдельными самолетами с пикированием о 800 метров. Было сброшено свыше 150 бомб среднего и крупного калибра. В результате налета было разрушено и сожжено несколько домов, убито 6 и ранено 15 человек гражданского населения» [166] .

В 24.00 23 мая заместитель начальника штаба генерал-майор С.И. Тетешкин направил в войска боевое распоряжение № 00102: «Командующий фронтом приказал:

25.05. 43 г. полевое управление штаба Воронежского фронта дислоцировать в районе Солнцево (так для сохранения истинного расположения КП писали в документах. – З.В.). Пункт сбора донесений на южной окраине Зуевка.

Запретить кому бы то ни было давать справки о дислокации управлений и отделов. Справки дает после соответствующей проверки документов только комендант штаба.

О порядке размещения, правил переписки с вышестоящим, подчиненными штабами и отделами, лично начальниками штабов управлений и начальниками отделов получить у заместителя начштаба фронта генерал-майора тов. Венского» [167] .

С этого момента и до начала контрнаступления на Украину руководство войсками Воронежского фронта осуществлялось именно из этого неприметного оврага в нескольких километрах от затерявшейся на просторах Центрального Черноземья крохотной станции Ржава.

Ситуация с развёртыванием штаба Центрального фронта в период подготовки к Курской битве оказалась похожей на то, что происходило на Воронежском фронте, а в отдельных случаях ещё более острее. Если Н.Ф. Ватутин, во многом случайно, избежал попадания под массированный бомбовый удар, то К.К. Рокоссовскому все же довелось пережить смертельно опасное происшествие, связанное с невыполнением элементарных норм безопасности, в том числе и им лично. Из Сталинграда он прибыл с оперативной группой под Курск в начале февраля 1943 г., КП его фронта сначала был развёрнут в г. Елец. В тот момент это было оправдано и удобно, именно сюда подходила значительная часть эшелонов с войсками, офицеры штаба имели возможность оперативно встречать их и направлять в намеченные районы. «С апреля в районе Курской дуги войска обеих сторон стали усиленно готовиться к летней кампании, – вспоминал К.К. Рокоссовский. – Наш КП располагался в Ельце. Это крупный железнодорожный узел привлекал внимание противника и подвергался частым бомбардировкам. Уже поэтому место было неподходящее. В новой обстановке появилась необходимость перенести КП ближе к войскам. Поэтому мы перебрались в населенный пункт Свобода, севернее Курска. К этому времени заботами нашего штаба новый КП был полностью подготовлен и связан со всеми армиями и соединениями, а также с соседними фронтами справа и слева» [168] .

Рукопись книги готовилась в 1960-е гг., поэтому маршал, вероятно, за давностью лет запамятовал, что в Свободу (25 км севернее Курска) его КП перебазировался 23 февраля 1943 г. и с этого момента до начала Курской битвы никуда не переезжал. В новый район переехал первый эшелон штаба фронта, в который входили основные управления, отделы и службы. Их перечень утверждался специальной директивой Генерального штаба [169] , остальные находились во втором эшелоне. Общая численность фронтовых КП, как правило, превышали тысячу человек (колебалась в пределах 1200-1500 красноармейцев и командиров, в зависимости от наличия сил). На 21 мая 1943 г. в первом эшелоне КП Центрального фронта находилась 22 подразделения, имевшие в своём составе 611 человек, в том числе 301 офицер и генерал, 219 рядового состава и 91 вольнонаёмных [170] (подробнее см. Приложение № 5). Службы второго эшелона КП были разбросаны по селам в радиусе 30-40 км от Свободы. В него входили ОKP «Смерш», штаб инженерных войск, химический, топографический отделы и ряд других. Для прибывавших на фронт представителей из Москвы по лини различных ведомств (кроме Генштаба), в том числе и журналистов, а также старших офицеров резерва Военного совета было подготовлено жильё в хуторе Постоялые дворы, который тоже относился к ведению коменданта штаба фронта полковника Якимовича.