— Все выборы ведут к смерти. Жизнь ведет к смерти.

— В результате выбора я проживу жизнь и приду к смерти?

— Быстрый выбор. Быстрая смерть.

Мое терпение было на исходе.

— Предположим, я отказываюсь. Ухожу. Какая это будет быстрая смерть?

— Мир уничтожит чужую душу.

— Можно подробнее. Я не понимаю.

— Сначала выбор. Потом ответы. На выбор влиять нельзя. Время истекает.

Выбор между чем и чем? Знать и не знать? Смерть и смерть? О, нет. Быстрая смерть и быстрая смерть, какой богатейший выбор. Что тут выбирать? Владеющий знаниями владеет собой, а потому владеет миром. Информации много не бывает.

— Знать. Я выбираю — знать.

— Это твой выбор, чужая душа?

— Это мой выбор, Помнящий. Я выбираю — знания.

— Выбор принят, — седовласая голова склонилась, и первый раз за сегодня я получила в ответ полноценное приветствие. Он почти коснулся лбом стола, склонившись очень низко. — Чужая душа, аллари в моем духе приветствуют тебя в нашем Мире.

Я кивнула в ответ. Аллари или не аллари, в этом мире или в том, все эти старые хрычи никогда не переходят сразу к делу, не напустив кучу тумана.

Ликас остался в чайхане. Он порывался пойти с нами, но Старик коротким повелительным жестом оставил его там. Ликас волновался, это было видно по взгляду, который он переводил с меня на Помнящего, напряженной линии спины, сжатым кулакам. Я пожала в ответ плечами. Что я могу сказать? Старые хрычи всегда действуют непредсказуемо.

Старик ухватил меня костлявыми пальцами за плечо, и мы перенеслись к водопаду. Пахло свежестью, цветами, все вокруг утопало в пышной зелени, весело щебетали птицы. Просто пасторальная картинка.

Вода стекала откуда-то сверху. Вершина скалы терялась в туманной облачной дымке.

— Зеркало истины, — проскрипел Старик. — Истина, как вода. Текуча, меняется со временем и каждый видит свое. Смотри, чужая душа. — Он шагнул и встал перед водопадом. — Смотри. Что ты видишь.

Сплошная стена воды, казалось, замедлила движение, и в ней, как в зеркале, отразился Помнящий, но у него были яркие темные живые глаза. В отражении он — видел, он был зрячим. В остальном ничего не изменилось.

— Вы — видите…, — ответила я, завороженная ярким взглядом темных, совсем не старческих глаз.

— Я зрю лучше многих видящих. Это — истина, которую тебе показали. Теперь ты, — он посторонился, шагнув назад, пропуская меня вперед.

Я шагнула к водопаду с некоторой внутренней дрожью. Что я увижу там? Что мне покажет зеркало? Эту жизнь? Прошлую? Что именно?

Казалось, движение воды замедлилось, и она превратилась в подобие гладкого зеркала, в котором отражали четыре фигуры.

Себя, уже взрослой, такой, какой я была накануне смерти, я увидела в черной форме целителей шестнадцатого Легиона. Вертикальная морщинка между бровей, тяжелый взгляд, черная змейка опоясывает талию, и вторая в волосах. Короткий кортик пристегнут к поясу — последний подарок Нике.

За моей спиной, в отражении, положив руку мне на плечо, стоял Хранитель. Такой же суровый взгляд, неулыбчивые губы, странная прическа с бусинами. Мы подходили друг другу идеально. Оба молчаливые, хмурые, с давящими взглядами, в черной форме. Как два близнеца.

В левой части зеркало было светлее. В глазах сразу зарябило от ярких красок, блеска украшений и золота. Там, в голубом нарядном платье с оборками, которое я сегодня видела в шкафу стояла юная Вайю.

Я вздрогнула.

Это точно была не я, потому что в этом возрасте у меня не было настолько счастливого ясного взгляда. Эта юная Вайю светилась. Невинностью, свежестью, какой-то особой нетронутой чистотой. За ее спиной, положив ей руку на плечо, стояла Хранитель-женщина, которая сияюще улыбалась мне с победной усмешкой.

И они тоже подходили друг другу идеально. Обе красивые, яркие, как две большие бабочки, которые случайно залетели в дом. Половины зеркала диссонировали друг с другом. Темное и светлое. Печаль и радость. Тяжкий груз и немыслимая легкость. Казалось, зеркало должно пойти трещиной посередине, чтобы картина стала цельной.

— Видишь? — Старик сзади подошел неслышно, или я была настолько увлечена тем, что показало зеркало. — Сейчас это истина.

— Вижу. Но не понимаю, — я действительно не понимала до конца, зачем мне это показали.

— Значит, смотришь, но не видишь. Одно тело, две души, — суховатый палец указал на отражение. — Две души — два Хранителя. Неправильно.

Меня пробрал озноб. Две души. Две. Одно тело. Значит… значит юная Вайю… и сейчас где-то тут?

— Одна душа должна уйти.

Я осела на траву, потому что ноги подкосились.

— Это не твой Мир, чужая душа. Это ее Мир, — крючковатый палец указывает в сторону юной Вайю, а женщина снова победно улыбается мне из отражения. — Это не твой дом. Не твоя семья. Не твой Род. Не твоя война, чужая душа.