5.4. Из сказанного следует, между прочим, еще один вывод: поскольку совпадение классов, ведущее к ликвидации системы, есть частный случай содержательной тождественности, необходимой для существования связанной системы, постольку в последней потенциально скрыто ее полное отрицание. Иными словами, отсутствие системы есть частный случай наличия системы, а потому оно не случайно и потому-то оно также системно. Следствием данного объективного обстоятельства в субъективном плане является то, что во всяком системном описании потенциально скрыто несистемное описание.

6.1. Приведенное в 3.1 определение системы позволяет наметить основные аспекты проявления и, соответственно, анализа систем. Можно полагать, что указанные условия системности, комбинируясь друг с другом, образуют следующие свойства системы:

6.2. Эти элементарные свойства системы далее комбинируются в трехсоставные комплексы, определяющие аспекты анализа системы:

Следует обратить внимание на расчлененность понятия семантики системы на два понятия: коннотативная семантика предполагает возможность перифразирования, т. е. определения объектов через комбинации других объектов, что частично было описано выше при определении функциональной структуры системы; денотативная семантика предполагает референтивность объектов системы, т. е. возможность определения их посредством приписывания имен. Индивидуальность системы скрыта как раз в ее коннотативной семантике, которая поэтому приобретает первостепенное значение при анализе системы как данности. Всеобщность системы скрыта в ее денотативной семантике.

6.3. Таким образом, основные аспекты проявления системы и основные аспекты анализа определяются четырьмя обобщенными свойствами: 1) коннотативность (абв), включающая конструктивность (бв), актуальность (аб) и расчлененность (ав); 2) денотативность (авг), включающая актуальность (аб), связанность (аг) и организованность (бг); 3) единство (авг), включающее расчлененность (ав), связанность (аг) и целостность (вг); 4) экспланаторность (бвг), включающая конструктивность (бв), организованность (бг) и целостность (вг).

Обычная точка зрения на сингармонизм состоит в том, что слово в языке, обладающем данным свойством, представляется в виде двух структур – основной и формальной, которые признаются независимыми в том смысле, что их фонологическое наполнение оказывается различным. В соответствии с этим парадигматика вокализма также интерпретируется в двухплановой системе: «вокализм корня vs. вокализм аффикса». Основанием для такого противопоставления двух вокалических подсистем послужило то простое обстоятельство, что аффикс, в отличие от корня, не имеет самостоятельной («словарной») огласовки. Говоря, например, о формативах местного и винительного падежей в киргизском, необходимо указывать весь вариативный ряд: м. п. da/d"a/do/d"o ~ в. п. di/dy/du/d"u. Только сопоставление этих рядов, как отмечает М. А. Черкасский, позволяет установить между ними противопоставление по признаку раствора (компактности) [Черкасский 1965: 19].

Иную картину представляет вокализм урало-алтайского корня: здесь нет чередования (исключая немногочисленные сингармонические варианты, исследованные М. А. Черкасским), но есть противопоставление. Сравнение таких морфем, как венг. <h'az>, <hez>, <h'iz>, <hoz>, <h"oz>, <h'uz>, показывает, что с точки зрения словаря здесь имеется лишь четыре единицы: три корневых морфемы haz ‘дом’, h'iz-as ‘прибавление в весе’, h'uz-as ‘тираж’ и одна аффиксальная <hVz> (показатель аллатива), существующая в трех разновидностях, ср.: ablak-hoz ‘к окну’, 'etterem-hez ‘к ресторану’, k"usz"ob-h"oz ‘к порогу’.

Ввиду указанных особенностей огласовки различных компонентов слова в урало-алтаистике и утвердилось мнение о наличии двух подсистем гласных. Начальный слог (или корень, поскольку в подавляющем большинстве «туранских» языков отсутствует префиксация) признается сильной позицией для гласных, в которой различаются все фонемы, тогда как неначальные слоги трактуются как позиции нейтрализации определенных противопоставлений гласных фонем. Эта точка зрения восходит к Трубецкому, впервые квалифицировавшему сингармонизацию как разновидность редуктивной нейтрализации [Трубецкой 1960: 266–267].

Вместе с тем из данного положения Трубецкого не следует, что «алтайская гармония есть специфическое проявление неударенности аффиксальных гласных, их редукции» [Черкасский 1965: 82]. Трубецкой говорит о редуктивной нейтрализации по отношению к фонологически вершинному слогу в слове, который не обязательно должен быть ударным. В условиях агглютинирующего строя фонологически вершинным естественно становится начальный слог. Связывать сингармонизм с ударностью невозможно ввиду чрезвычайной акцентологической пестроты урало-алтайских языков, обладающих всеми типами ударения (см.: [Лыткин 1964: 234]), так что критерий фиксированности ударения в данном случае оказывается недейственным. Поэтому более правильной представляется формулировка А. М. Рота, который говорит, что в алтайских языках редуктивной нейтрализации как таковой нет, но с ней функционально сопоставимо сингармоническое упорядочение вокализма неначальных слогов [Рот 1964: 62].