Обратим теперь наше внимание на внутреннее состояние империи начиная приблизительно с половины III века и в продолжение всего IV-го. При первом же взгляде нам бросятся в глаза страшные экономические бедствия, полное падение общего материального благосостояния и, взамен его, развитие огромных богатств в руках немногих, подавляющий рост неимущего пролетариата.

Прежде всего признаки упадка обнаружились в распадении муниципальной власти и городского самоуправления в общинах Италии и провинций, в разложении своеобразного строя, составляющего долгое время цвет, силу, славу и блеск империи. При наблюдении этого печального, но несомненного факта падения муниципального строя в империи невольно и настоятельно рождается вопрос о причинах этого странного явления. Объясняется оно по-разному. Указывают, между прочим, на развитие государственной системы бюрократии и централизации, завершившееся в реформах Диоклетиана и Константина, но начавшееся еще со времен Адриана, системы, которая, понятное дело, должна была убить начала общинной свободы в городах, парализовать деятельность выборных властей и посадить на их место императорских чиновников-кураторов. Но с этим взглядом нельзя вполне согласиться: он многого не объясняет. Вообще вопрос этот темный, потому что источники того времени плохие, памятников нет, а надписи стали только недавно изучаться.

Лучше других, настолько хорошо, насколько это возможно при современном состоянии источников, объяснил причины упадка муниципальной жизни Фюстель де Куланж, который посвятил этому вопросу несколько глав в конце первого отдела своего труда «Les institutions politiques de l’ancienne France». Он рассматривает упадок муниципия в связи с ослаблением промышленной и деятельной части населения и уничтожением свободного земледелия и мелкого землевладения.

Римские императоры, по мнению знаменитого французского историка, вовсе не стремились уничтожить сословные отличия; напротив, они признавали и поддерживали это разделение, основывавшееся исключительно на цензе: имущественные различия определяли принадлежность людей к тому или другому сословию. Общество IV столетия распадалось на следующие классы или сословия.

1. Самое низшее место занимал класс плебеев (plebs): городское население, составлявшее корпорации ремесленников и торговцев.

2. Класс куриалов, мелких земельных собственников, разделявшихся на простых куриалов и принципалов (principales).

3. Верхнюю ступень сословной иерархии занимали римские сенаторы, крупные землевладельцы, получившие право присутствия в верховном римском центральном учреждении – Сенате. Они не должны были непременно заседать в римском Сенате, а должны были только удовлетворять двум условиям – владеть имуществом в 400 000 сестерций (около 70 000 руб.) и пройти предварительно всю лестницу муниципальных должностей в своем городе. В их руки мало-помалу перешла вся земля, которая раньше составляла собственность среднего сословия.

Наконец, вне этих классов находились рабы и вольноотпущенники.

Классы были резко отделены друг от друга и наследственны (каждый по прирожденному праву вступал в ряды сословия, к которому принадлежал его отец). Но мог опуститься в низший класс тот, кто делался бедным, а тот, кто приобретал все больше и больше богатства, мог, напротив, подниматься по ступеням сословной иерархии – и это последнее сделалось предметом искания для всех энергичных людей. Правительство не сопротивлялось «лестничному» восхождению наиболее деятельных представителей населения из самого низшего, даже рабского положения, до самого высокого; однако не допускалось, чтобы один человек в течение всей жизни возвысился более чем на одну ступень.

Таким образом, каждое сословие, уменьшаемое постоянно частью поднимавшихся вверх своих членов, постоянно же восполнялось снизу: плебеи восполнялись рабами, куриалы плебеями и так далее. Когда вся муниципальная карьера была пройдена, человек, после того как отличился на римской службе, награждался императором званием римского сенатора, и этот почетный титул закреплялся за его родом на вечные времена.

И вот, наиболее характерным явлением во внутренней истории Римской империи III века оказывается то обстоятельство, что класс аристократии постоянно возрастал и сделался, наконец, всемогущим, между тем как средние классы впали мало-помалу в нищету и рабство. «Это явление, – говорит Фюстель де Куланж, – не есть следствие деспотизма, непомерного гнета налогов или привилегий, как думают некоторые; преобладание земельной аристократии и уничтожение класса средних, мелких собственников (куриалов) – факты тесно между собой связанные и объясняющиеся социальным строем государства».

«К половине III века цвет сословия куриалов, даже большая его часть возвысилась до сенаторского достоинства, вступила в ряды не провинциальной, не городской, а имперской аристократии. Это обстоятельство само по себе не разложило, не разорило бы сословия куриалов, если бы оно продолжало получать снизу все, что отнимали у него высшие классы общества. Представим себе это постоянное, но медленное восхождение из сословия в сословие, которое составляло общее социальное правило во всей империи. Неудивительно, что это явление было могучим стимулом для труда, источником благосостояния в течение трех веков. Пока плебеи могли подниматься до степени куриалов, а самые богатые куриалы уходить в число сенаторов, до тех пор совершалось правильное возобновление во всех классах. Но к IV столетию дело переменилось.

Ремесленные и торговые коллегии разорялись, и развитие класса плебеев прекратилось. Это и было то зло, которое подточило корни городских курий. Класс куриалов разлагался: лучшие члены уходили вверх, эта потеря не могла восполняться снизу, так как обедневшие и ослабевшие плебеи не имели силы подыматься до степени куриалов; внутри сословия образовалась пустота, класс, истощенный сверху и не подкрепляемый снизу, все больше и больше уменьшался и числом, и благосостоянием, несмотря на энергичные меры правительства воспрепятствовать этому явлению.

Равновесие между сословиями исчезло. Куриалы, на которых лежала вся тяжесть муниципальной службы, из года в год все менее и менее были способны выносить эту тяжесть и стремились бежать из своего сословия, и, таким образом, один из главных и наиболее необходимых органов муниципальной жизни был поражен болезнью и смертью.

Состав общества видоизменяется, и если мы бросим на него взгляд накануне германского нашествия, в самом конце IV века, то нашим глазам представится следующая картина. В городах живет сословие плебеев, которое пользуется свободой, но вот уже в продолжение 5–6 поколений они беднеют и вымирают. В деревнях живут два многочисленных класса: рабов (servi) и зависимых людей (tributarii, coloni – о них речь впереди), признаваемых лично свободными, но прикрепленных к земле и вполне закабаленных хозяевами. Поверх этой толпы несчастных и обездоленных, если не считать очень немногих остающихся мелких собственников, возвышается только один небольшой по числу, но всемогущий по значению класс крупных земельных собственников, которые носят название римских сенаторов.