Мы остановимся только на самых выдающихся взглядах, так как рассматривать все подробно нам недостало бы времени. По мнению Лаферьера, колоны императорской эпохи – нечто иное, как галльские клиенты, упоминаемые у Цезаря (ambacti) и римские клиенты времен республики, которым роздали земельные участки вместо того, чтобы держать и кормить их в доме. Он даже старается определить эпоху, когда совершился этот переход от клиентелы к колонату, и останавливается на эпохе Августа. Впрочем, он прибавляет, что сословие колонов увеличивается значительно присоединением к ним варваров.34 Мнение Лаферьера не может быть принято; сходство между клиентелой и колонатом ограничивается одной чертой: клиент и колон зависят от господина, все остальное различно, и само размещение клиентов по земельным участкам в эпоху Августа есть гипотеза, не только не подтвержденная источниками, но прямо им противоречащая.

Рудорф [42] , за ним Шульц находят основы колоната не в исконно итальянских учреждениях, а в провинциальном быте. Они указывают на засвидетельствованное источниками существование в Египте и других провинциях класса мелких свободных и, по-видимому, наследственных арендаторов.35 Но Рудорф и Шульц, отметив действительно интересное и важное явления экономического строя в провинциях, придали ему слишком исключительное значение. Фактом этим нужно воспользоваться, чтобы показать, что почва для развития колоната была подготовлена в некоторых провинциях с давних пор, но он не снимает с нас обязанности разъяснить вопрос о том, как сложился этот общий для всей империи институт.

Ученые, о которых мы только что упомянули, слишком пренебрегают законодательным элементом в обращении колоната и видят последнее там, где следует видеть только подготавливающие и предсказывающие его формы. Не менее неправильно весьма распространенное воззрение, по которому колонат является результатом чисто законодательного акта, юридическим институтом в собственном смысле, установлением государственной власти. К числу таких взглядов принадлежит теория Савиньи.36 Знаменитый исследователь римского права ясно высказал общее соображение, которое заставляет искать источник колоната именно в государственном установлении: никакие частные соглашения, никакие фактические условия, говорит он, не могли изменить положение не только целого класса, но даже отдельного человека, вопреки установленному государством праву или помимо его, и колонат мог произойти только вследствие законодательной деятельности правительства.

Савиньи несколько раз изменял свое мнение об этом спорном вопросе, наконец, в прибавлении к статье о колонате37 он присоединился к мнению тех, которые связывают образование этого нового института, столь противоречащего, как думали, традициям римского гражданского права, с возникновением германских поселении на римской территории; у варваров-де этот класс уже существовал, и германские колонисты перенесли его на римскую почву. Теория эта нашла подтверждение в найденном только в нынешнем столетии одном из списков кодексов Феодосия II (от 409 г., направлен правителю восточных провинций) [43] : по случаю победы над небольшим племенем сциров (готской ветви), когда взято было в плен много варваров, указ предписывает наместнику, чтобы он пригласил тех из провинциальных владельцев, которые нуждаются в хороших работниках. Им предоставлено право принять к себе пленных варваров и поселить на своих землях не в виде рабов, а на колонатном праве, то есть чтобы они оставались лично свободными, обрабатывали бы предоставляемые им участки помещичьей земли, за что должны платить им оброк, определенный законом, также доставлять известную подать и в пользу правительства. Таким образом Савиньи доказывает, что колонат есть явление, заимствованное римским правом от германского исконного быта.

Теория не выдерживает критики. Эдикт о сцирах никак не может иметь решающего значения в этом вопросе. То, что германские пленные были поселены на римской территории как колоны, доказывает только, что колонатное право уже существовало в то время в Римской империи, так как едва ли для варварских колонистов (и особенно для военнопленных) императорское правительство стало бы вырабатывать свое право, напротив, варвары должны были подчиняться существующим нормам, входить в обыкновенные рамки сложившихся веками социальных отношений.

Перейдем теперь к чрезвычайно остроумной и любопытной теории Родбертуса; взгляды его изложены в статье «Untersuchungen auf dem Gebiete der National"okonomie des klassischen Entwicklung Roms unter den Kaisern, oder die Adscripticier, Inquilinen und Kolonen», помещенной в «Jahrb"ucher f"ur National"okonomie und Statistik», изд. Гильдербранда, 2 Jahr., 1 Band, 3 und 4 Heft. Jena, 1864. [44] Родбертус внимательно изучил сочинения римских писателей, занимавшихся сельским хозяйством – Катона, Варрона, Колумеллы, Плиния и другие и при помощи остроумного и тонкого сопоставления всех известий доказывает свой взгляд на происхождение колоната; он утверждает, что это явление стояло в прямой зависимости от изменения характера римского землевладения и земледелия.

Родбертус выводит происхождение колоната в его различных видах и степенях (coloni, adscripdicii и inquilini) единственно из общего хода развития аграрных отношений в Римском государстве и представляет его не исключительным, а общим аграрным институтом того времени. Он вооружается против мнения тех, которые утверждают, как Гегель (Hegel «Gesch. der St"adteverfassung Ital.»),38 что колоны прежде всего были вполне свободными людьми и только вследствие тяжелых экономических условий впали в зависимое положение.

«Я буду указывать, – говорит он, – что ход развития был совершенно обратный и что адскриптиции, инквилины и колоны (различные виды крепостных) развились из обыкновенных сельских рабов землевладельцев». Две совершенно определенные искомые точки ведут его к этому убеждению: во-первых, переход от крупного хозяйства (Latifundien – Wirtschaft) к мелкому (Parcellen – Zwergwirtschaft), который в промежуток времени между Плинием Старшим (при Веспасиане) и Плинием Младшим (при Траяне) совершился таким образом, что хозяева больших имений роздали небольшие части их своим рабам за натуральный оброк. Это привело прямо к колонату – наиболее свободной и выгодной форме крепостного состояния. Во-вторых, то обстоятельство, что когда после прекращения значительных завоеваний приток рабов на невольничьи рынки остановился и нужно было землевладельцам самим разводить рабов, на латифундиях образовались рабские роды, которые (так как сельские рабы причислялись к движимости, принадлежащей к поместью) сделались так называемым «железным инвентарем» имения. Этот путь ведет к адскриптициям и инквилинам. Позднее социальному материалу, который накопился на этом двойном пути, придана была форма колонатного права различных оттенков законодательством константиновских и послеконстантиновских времен.